Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Ничего и не понимаю въ этой философіи, сказалъ Санчо; и знаю только, что хотлось бы мн получить графство въ ту минуту, какъ сдлаюсь я способнымъ управлять имъ, потому что души у меня, слава Боту, столько же, какъ у всякаго другого, а тла не меньше, чмъ у любаго человка на свт; и я буду такимъ же царемъ въ своемъ графств, какъ другіе цари въ своихъ, а ставши царемъ, я стану длать все, что захочу, а длая все, что захочу, стану длать то, что мн нравится, а длая то, что мн нравится, никакого чорта я больше не захочу, а когда ничего больше не захочу, значитъ нечего будетъ и желать, а когда нечего будетъ желать, значитъ и дло въ шляп. Давайте же мн, поскоре, это графство, и да благословитъ васъ Богъ; за тмъ до свиданія, какъ говоритъ слпой своему товарищу.

— Санчо, отвтилъ каноникъ, я говорилъ теб вовсе не пустую, какъ ты думаешь, философію; и на счетъ управленія графствами можно было бы сказать многое и многое.

— Не знаю, что вы могли бы сказать еще, перебилъ Донъ-Кихотъ; я же, съ своей стороны, дарю Санчо графство, слдуя примру великаго Амадиса, подарившаго своему оруженосцу островъ Твердый. Я тоже, значитъ, могу, съ спокойной совстью, сдлать графомъ этого Санчо, котораго я считаю лучшимъ оруженосцемъ, какого имлъ у себя какой бы то ни было странствующій рыцарь.

Каноникъ изумленъ былъ осмысленной чепухой (если только можетъ быть осмыслена чепуха) Донъ-Кихота, разсказаннымъ имъ приключеніемъ съ рыцаремъ озера, глубокимъ впечатлніемъ, произведеннымъ на него сумазбродными разсказами, вычитанными имъ въ его книгахъ и наконецъ легковріемъ Санчо, такъ страстно мечтавшимъ о графств, общанномъ ему Донъ-Кихотомъ.

Въ эту самую минуту прислуга каноника возвратилась изъ корчмы и привезла съ собою закуску. Разложивъ на лугу коверъ, собесдники наши услись подъ тнью четырехъ деревьевъ и пообдали здсь, не желая, какъ говорили они, потерять пастбища на лугу. Тмъ временемъ какъ они мирно закусывали, въ гущ находившагося вблизи хворостника раздался пронзительный свистъ, и почти въ ту же минуту хорошенькая, разношерстная коза выскочила изъ хворостника, а въ нкоторомъ отдаленіи показался молодой пастухъ, приглашавшій ее возвратиться назадъ къ стаду обычными у пастуховъ словами. Но испуганное животное прямо прибжало къ нашимъ путешественникамъ и остановилось, какъ бы прося у нихъ защиты. Минуту спустя прибжалъ пастухъ, и взявши ее за рога сказалъ ей, какъ существу, способному понимать: «а, бгляночка моя, что сталось съ тобой; что теб за охота пастись съ связанными ногами? Какая муха кусаетъ, какой волкъ пугаетъ тебя, дочка моя? не скажешь ли ты мн этого моя милочка? Впрочемъ, сударыня, вы женскаго пода, такъ какъ же быть вамъ спокойными? Чтобъ ему проклятымъ быть вашему характеру и тому, съ кого вы берете примръ. Пойдемъ, пойдемъ назадъ, моя голубушка; если ты не будешь въ стад такою рзвою, за то между своими теб будетъ покойне и безопасне; да и что станется съ другими козочками, подумай, если бгаешь ты, которой слдовало бы вести ихъ за собою.»

Рчь эта порядкомъ насмшила всхъ, особенно каноника; и онъ сказалъ пастуху: «ради Бога, успокойся немного и не торопись уходить съ твоей козой. Ты говоришь, она самка; такъ позволь же ей слдовать своему природному инстинкту, вдь, все равно, бд ужъ не поможешь. На-ка, скушай лучше этотъ кусочекъ, да выпей немного вина. Успокойся, милый мой, и самъ, и дай отдохнуть твоей коз«. Говоря это, онъ подалъ пастуху ножомъ кусокъ холоднаго зайца. Пастухъ взялъ зайца, поблагодарилъ каноника, выпилъ вино и, переведя духъ, сказалъ:

— Господа, мн, право, не хочется, чтобы вы сочли меня за дурачка; если я говорилъ съ козой, то потому, что есть какая то сила въ этихъ словахъ, что я ей сказалъ. Я неучь, правда, но все же не такой, чтобы не знать, какъ обращаться съ скотами и какъ съ людьми.

— Врю теб, отвтилъ священникъ, и знаю по опыту, что лса питаютъ поэтовъ, а пастушьи шатры укрываютъ философовъ.

— Если не философовъ, то, по крайней мр, такихъ людей, которые сами научили себя уму разуму, сказалъ пастухъ, и чтобы вы поврили этому, чтобы вы, господа, ощупали вашими руками мою правду, я хочу, безъ приглашенія съ вашей стороны, разсказать вамъ — если только разсказъ мой не наскучитъ вамъ — одно истинное происшествіе. Оно докажетъ вамъ правду того, что сказалъ этотъ господинъ — пастухъ указалъ на священника — и того, что сказалъ я самъ.

— Все это похоже на тнь какого то рыцарскаго приключенія и потому я съ большимъ удовольствіемъ готовъ слушать тебя, сказалъ пастуху Донъ-Кихотъ, да надюсь, что и эти господа послушаютъ тебя съ неменьшимъ удовольствіемъ, потому что вс они люди умные и большіе охотники до любопытныхъ новостей, которыя удивляютъ, забавляютъ и развлекаютъ слушателя, что сдлаетъ, вроятно, и твоя исторія. Начинай же, мой милый; мы охотно послушаемъ тебя.