Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Донъ-Кихотъ спалъ еще, когда пришедшіе къ нему гости попросили у его племянницы ключъ отъ комнаты, хранившей его книги, ставшія несомнннымъ источникомъ случившихся съ нимъ бдъ. Племянница радостно исполнила ихъ просьбу, и вс они, въ сопровожденіи экономки Донъ-Кихота, вошли въ его библіотеку, содержавшую въ себ боле ста толстыхъ, хорошо переплетенныхъ и нсколько маленькихъ книгъ. Экономка, увидвъ ихъ, съ негодованіемъ покинула комнату и возвратилась черезъ нсколько времени съ чашей святой воды и втвью иссопа. «Нате, отецъ мой», сказала она священнику: «окропите святою водой эту комнату, чтобы проклятые волшебники, обитающіе въ собранныхъ здсь книгахъ, не околдовали насъ, за наше стремленіе изгнать ихъ изъ этого міра». Священникъ улыбнулся и попросилъ цирюльника подавать ему, по очереди, книги Донъ-Кихота, чтобы не сжечь т изъ нихъ, которыя не заслуживали подобной участи.

«Нтъ, нтъ, не щадите ни одной», говорила племянница; «вс он виновны въ нашемъ несчастіи. Всхъ ихъ нужно выкинуть за окно, стащить въ кучу и сжечь среди двора, или, еще лучше, чтобы избавиться отъ дыма, устроить для нихъ костеръ на заднемъ двор«. Экономка была того-же мннія; но священникъ желалъ узнать хоть названія книгъ, и первая, поданная ему цирюльникомъ, оказалась Амадисомъ Гальскимъ. Говорятъ, замтилъ священникъ, что Амадисъ Гальскій былъ первою рыцарской исторіей, напечатанной въ Испаніи, послуживъ образцомъ для всхъ остальныхъ. Сжечь ее я нахожу не лишнимъ, какъ основательницу зловредной секты.

— Пощадите ее, сказалъ цирюльникъ, многіе увряютъ, будто она лучшая изъ рыцарскихъ книгъ.

— Какъ образецъ, она заслуживаетъ прощенія, отвчалъ священникъ; повременимъ сжигать ее, и посмотримъ, что слдуетъ за нею. Цирюльникъ подалъ ему исторію подвиговъ Эспландіана. законнаго сына Амадиса Гальскаго.

— Сынъ не достоинъ отца, потрудитесь выкинуть его за окно, сказалъ священникъ, обращаясь къ экономк; пусть онъ послужитъ основаніемъ нашему костру.

Экономка поторопилась исполнить данное ей повелніе, и Эспландіанъ отправился ждать заслуженной имъ участи.

— Дальше что? спросилъ священникъ.

— Дальше Амадисъ Греческій, и вроятно вс книги, стоящія на этой полк, принадлежатъ въ роду Амадисовъ, отвчалъ цирюльникъ.

— Въ такомъ случа на дворъ ихъ, проговорилъ священникъ, потому-что я готовъ скоре сжечь моего отца, встртивъ его въ образ странствующаго рыцаря, чмъ пощадить королеву Пинтикингестру съ пастухомъ Даринелемъ и со всми ихъ мудростями.

— Я того-же мннія, добавилъ цирюльникъ.

— И я того-же, проговорила племянница.

— Когда такъ, — пусть вс он отправляются къ своему товарищу, сказала экономка, и, не трудясь выходить изъ комнаты, швырнула ихъ, какъ попало, за окно.

— Это что за толстая книга? спросилъ священникъ.

— Донъ-Оливантесъ Лаурскій, отвчалъ синьоръ Николай.

— Произведеніе автора, написавшаго Садъ Флоры, добавилъ священникъ; право не знаю, въ которомъ изъ этихъ сочиненій меньше вздору. Во всякомъ случа, донъ-Оливантесу не угодно-ли будетъ отправиться на дворъ, въ наказаніе за разсказываемыя имъ нелпости.

— Вотъ Флорисмаръ Гирканскій, сказалъ синьоръ Николай.

— Флорисмаръ тоже здсь? воскликнулъ священникъ. Пусть-же онъ потрудится поскорй отправиться къ своимъ товарищамъ. Мы не пощадимъ эту грубую, дурно изложенную книгу ни за странное рожденіе ея, ни за небывальщины, которыми она наполнена.

— Вотъ Рыцарь Платиръ, возвстилъ цирюльникъ.

— Скучная и безцвтная книга, которую гршно было-бы щадить, отвтилъ священникъ; на дворъ ее и пусть больше не будетъ о ней помину.

— Вотъ Зеркало Рыцарства, продолжалъ синьоръ Николай.

— Знакомъ съ нимъ, сказалъ священникъ. Въ немъ говорится правдивымъ историкомъ Турпиномъ о двнадцати перахъ Франціи и Рейнальд Монтальванскомъ съ его разбойничьей шайкой. Книгу эту осудить только на вчное изгнаніе, изъ уваженія къ тому, что она вдохновила Матео Боярдо, которому подражалъ славный Аріостъ, что не помшаетъ намъ быть безпощадными къ самому Аріосту, если мы встртимъ его здсь, говорящимъ на своемъ родномъ язык. Если-же онъ заговоритъ съ нами по италіянски, тогда примемъ его съ тмъ уваженіемъ, котораго онъ заслуживаетъ.

— У меня есть оригиналъ поэмы Аріоста, но я его не понимаю, замтилъ цирюльникъ.

— Жаль, что не столько же понималъ его тотъ капитанъ, который, желая познакомить насъ съ Аріостомъ, нарядилъ его по испански. Впрочемъ, говорилъ священникъ, подобная участь ожидаетъ вс переводы въ стихахъ, потому что никакой талантъ не въ силахъ сохранить въ нихъ всхъ красотъ подлинника. Возвратимся, однако, въ нашей книг, продолжалъ онъ, и припрячемъ ее вмст съ сочиненіями, говорящими о Франціи. Что съ ними длать? Объ этомъ подумаемъ посл. Но да не распространится эта милость ни на находящагося здсь, по всей вроятности, Бернарда дель Карпіо, ни на книгу называемую Ронцесвалесъ; если он попадутъ въ мои руки, я передамъ ихъ госпож экономк.