Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Все что я знаю, отвчалъ пастухъ, это то, что около полугода тому назадъ, пріхалъ въ ваши пастушьи шатры какой то молодцоватый господинъ на этомъ самомъ околвшемъ мух и съ тмъ самымъ чемоданомъ, который вы нашли на дорог, и, какъ говорите, не тронули. Онъ просилъ насъ показать ему самое дикое и пустынное мсто въ горахъ. Мы указали ему на это, потому, говорили мы ему, что если вы продете еще съ полмили, то, быть можетъ, уже и не выберетесь оттуда; и удивляемся мы только, какъ это вы попали сюда, гд нтъ и слда дороги. Не далъ онъ на это никакого отвта, продолжалъ разсказчикъ, а повернулъ своего мула и словно стрла улетлъ отъ насъ; и невольно подумали мы тутъ, чего бы ему такъ спшить? Съ той поры не было о немъ ни слуху, ни духу; какъ вдругъ остановилъ это онъ разъ, ни съ того, ни съ сего, одного изъ нашихъ пастуховъ, далъ ему нсколько пинковъ руками и ногами, потомъ кинулся къ его ослу, забралъ все, что тамъ было хлба и сыру и быстре оленя убжалъ въ горы. Узнавъ это, ршили мы, собравшись вмст — искать его здсь, въ самомъ густомъ лсу, и въ вечеру другаго дня нашли его въ дупл одного дерева. Увидвъ насъ, онъ скромно такъ подошелъ въ намъ, только весь въ лохмотьяхъ, загорвшій такой, просто лица за немъ нтъ, то есть такъ это онъ весь перемнился, что еслибъ не платье его, хотя и изодранное, то право не знали бы мы, тотъ ли это самый человкъ, котораго мы искали. Ласково поклонившись, сказалъ онъ намъ, какъ человкъ разсудительный, чтобы мы не удивлялись такой жизни его, потому что онъ кается здсь по обту, замаливая въ этой пустын многія свои прегршенія. Мы просили его сказать намъ, кто онъ? да только напрасно; сказали ему на счетъ пищи, что пусть онъ только укажетъ намъ куда приносить ее, и мы будемъ длать это аккуратно и отъ чистаго сердца; а если это ему не нравится, то пусть онъ проситъ ее у насъ, а не отнимаетъ силою. Онъ поблагодарилъ насъ, просилъ простить ему, что не хорошо онъ такъ обошелся недавно съ однимъ нашимъ пастухомъ и клялся намъ, во имя Бога, что будетъ просить теперь пищу у насъ, и не станетъ отнимать ее ни у кого. На счетъ же того, гд онъ живетъ, онъ сказалъ намъ, что у него нтъ другаго жилья, кром тхъ мстъ, на которыхъ застанетъ его ночь; и такъ жалостно заплакалъ онъ, что, право, если-бы мы были каменные, то и тогда слезы его разжалобили бы насъ. Къ тому же довольно было увидть, чмъ онъ сталъ теперь противъ того, какимъ мы видли его въ первый разъ. Тогда онъ быхъ молодой, красивый такой господинъ; по его разговору и учтивости видно было, что онъ принадлежитъ къ благородной фамиліи; такъ что мы передъ нимъ были мужики мужиками. Между тмъ, заговоривши съ нами, онъ вдругъ остановился, снова онмлъ, уперся глазами въ землю, и долго такъ стоялъ. Мы съ удивленіемъ глядли на него, ожидая чмъ все это кончится; и все большая и большая жалость брала насъ къ нему; а онъ все тамъ стоитъ, ни словечка не промолвитъ, и только то подвинетъ, то опуститъ глаза, да вдругъ, словно найдетъ на него что-то такое; начнетъ кусать себ губы, да хмурить брови; тутъ стало ясно намъ, что не спроста все это такъ дется съ нимъ. И скоро увидли мы, что-точно не спроста, потому поднялся это онъ вдругъ, какъ бшеный, съ земли, на которой было прилегъ, да какъ кинется на перваго попавшагося ему подъ руку нашего товарища, такъ еслибъ мы не вырвали этого бдняка изъ его рукъ, то тутъ бы онъ его и уходилъ своими кулаками и зубами, и все онъ кричалъ: «а, измнникъ Фернандо, ты заплатишь мн наконецъ за тотъ позоръ, которымъ ты покрылъ меня. Я вырву наконецъ это злодйское сердце, полное обмана и измны». И много еще кричалъ онъ кое-чего, все честя измнникомъ и обманщикомъ этого Фернанда. Мы отняли у него наконецъ нашего товарища, и тогда, не промолвивши ни слова, онъ со всхъ ногъ убжалъ отъ васъ, скрывшись такъ быстро между скалами и хворостникомъ, что намъ никакъ нельзя было услдить его. Такъ и ушли мы, ничего не добившись отъ него, и узнавши только, что по временамъ съ нимъ длается что-то не доброе и что должно быть этотъ Фернандъ чмъ то очень ужь досадилъ ему. И уврялись мы въ этомъ все больше и больше всякій разъ, когда намъ доводилось встрчаться съ нимъ, когда онъ приходилъ къ намъ просить хлба, или силою отбирать его, потому что ужь когда найдетъ на него такая несчастная минута, въ ту пору ничего не возьметъ онъ добромъ, какъ ни предлагай ему, а нее наровитъ добыть кулаками. Когда же случится ему быть въ полномъ разсудк, тогда ласково проситъ онъ насъ — ради Бога, и поблагодаритъ, и заплачетъ потомъ. И могу вамъ по чистой правд, сказать, господа, продолжалъ пастухъ, что вчера я и еще четверо пастуховъ нашихъ — двое друзей и двое работниковъ моихъ — ршили искать его, и если найдемъ, то думаемъ добровольно или насильно отвезти въ городъ Альмодоваръ, до котораго будетъ миль восемь отсюда. Тамъ мы хотимъ попробовать лечить его, если только бдняка этого вылечитъ ужь что-нибудь, или, по крайней мр, сговорились мы узнать отъ него: это онъ, и есть ли у него родные какіе, которыхъ мы могли бы извстить о его несчастіи. Вотъ, господа, все, что я могу вамъ сказать объ этомъ человк. Теперь вы можете увряться, что хозяинъ найденныхъ вами вещей, тотъ самый человкъ, который убжалъ отъ васъ какъ молнія, да отъ чего ему и не бгать какъ молнія, когда онъ не носитъ на себ никакого платья.