Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Нтъ, сказалъ Санчо, пока господинъ мой не побываетъ въ Сарагосс, до тхъ поръ я не оставлю его, а что будетъ потомъ, объ этомъ успемъ еще разсудить. Собесдники наши договорились и допились наконецъ до того, что незамтно перешли въ объятія Морфея, сковавшаго ихъ языки и утолившаго ихъ жажду. И захрапли они съ порожней бутылью въ рукахъ и съ недожеваннымъ кускомъ пирога во рту. Въ этомъ положеніи мы на время и оставимъ ихъ, и обратимся къ рыцарямъ.

Глава XIV

Исторія передаетъ, что въ разговор, завязавшемся между двумя случайно встртившимися рыцарями, рыцарь лса сказалъ Донъ-Кихоту: «я долженъ признаться вамъ, наконецъ, благородный рыцарь, что судьба указала моему сердцу на несравненную Кассильду Вандалійскую; называю ее несравненной потому, что она дйствительно несравненна, по стройности своего стана и блеску красоты. Эта Кассильда, въ награду за мою чистую любовь къ ней, повелла мн, какъ некогда мачиха Геркулеса, совершить цлый рядъ самыхъ опасныхъ подвиговъ, постоянно общая, что въ конц каждаго изъ нихъ меня ожидаетъ исполненіе моихъ надеждъ. И что же? количество моихъ подвиговъ, выходящихъ одинъ изъ другаго, превосходитъ уже всякую мру и вроятіе, а все таки не знаю, когда наступитъ наконецъ тотъ, посл котораго меня ожидаетъ общанная награда Однажды Кассильда велла мн поразить славную севильскую великаншу Гиральду [5], твердую и крпкую какъ металлъ, которая не двигаясь съ мста можетъ быть названа самой измнчивой и подвижной женщиной въ мір. Послушный слову моей повелительницы я пришелъ, увидлъ и побдилъ; я заставилъ славную великаншу стоять неподвижно цлую недлю, потому что въ теченіи недли дулъ сверный втеръ. Въ другой разъ она велла мн поднять и взвсить старинный гранитъ страшныхъ быковъ Гизандо, подвигъ боле приличный носильщику, чмъ рыцарю. Мало того: она велла мн кинуться въ пещеру Кобра, осмотрть ее и сдлать ей потомъ полное описаніе всего, что содержитъ въ себ эта глубокая и мрачная пропасть. Я останавливалъ движеніе Гиральды, взвсилъ быковъ Гизандо, — подвергая себя неслыханной опасности, опустился въ страшную пещеру, и описалъ моей дам все, что скрыто въ мрак этой бездны, и однако я нее еще не перестаю питаться однми надеждами, а она не становится мене требовательна и недоступна. Теперь, по ея приказанію, я долженъ объхать всю Испанію, и заставить всхъ странствующихъ рыцарей признать, что она прекрасне всхъ красавицъ міра, а я самый мужественный и наиболе влюбленный рыцарь. Я уже объздилъ половину Испаніи, побдилъ великое число дерзавшихъ противорчить мн рыцарей, но подвигъ, которымъ я особенно горжусь, это поединокъ съ знаменитымъ Донъ-Кихотомъ Ламанчскимъ, котораго я побдилъ и заставилъ признать Кассильду Вандалійскую прекрасне Дульцинеи Тобозской. для меня довольно этой одной побды, чтобы признать себя побдителемъ рыцарей всего міра, потому что Донъ-Кихотъ побдилъ ихъ всхъ, и теперь, по слову поэта, сказавшаго, что чмъ славне побжденный, тмъ больше славы побдителю его, вся громкая слава Донъ-Кихота и переходящая изъ устъ въ уста молва о безчисленныхъ подвигахъ его принадлежитъ всецло одному мн.»

Услышавъ это Донъ-Кихотъ чуть не остолбенлъ отъ удивленія. Не разъ порывался онъ изобличить наглую ложь рыцаря лса, и даже чуть было не проговорилъ роковой фразы: «ты лжешь,» но удержался, съ намреніемъ заставить самаго рыцаря лса обличить себя во лжи. Подъ вліяніемъ этой мысли, онъ спокойно сказалъ ему: «очень можетъ быть, благородный рыцарь, что вы побдили большую часть не только испанскихъ; но даже рыцарей цлаго міра; но чтобы вы побдили Донъ-Кихота, въ этомъ позвольте мн усумниться. Не побдили-ль вы какого-нибудь рыцаря, похожаго на Донъ-Кихота? хотя, правду сказать, онъ знаетъ мало себ подобныхъ.»

— Какъ, воскликнулъ рыцарь лса. Клянусь освщающимъ насъ небомъ я сражался съ Донъ-Кихотомъ, и побдилъ его, и онъ былъ въ моей власти. Это худой, высокій, длинноногій господинъ, съ желтоватымъ лицомъ, съ волосами съ просдью, съ орлинымъ носомъ, съ большими черными, падающими внизъ усами и немного искривленнымъ станомъ. Онъ извстенъ подъ именемъ рыцаря печальнаго образа, и держитъ при себ оруженосцемъ крестьянина Санчо Пансо. Онъ странствуетъ на славномъ кон Россинант и избралъ своей дамой Дульцинею Тобозскую, называвшуюся нкогда Альдонзо Лорензо, подобно тому, какъ я называю свою даму Кассильдой Вандалійской, потому что крестное имя ее Кассильда, и она андалузская уроженка. Если все, что я сказалъ вамъ въ подтвержденіе моихъ словъ, не въ силахъ убдить васъ, въ такомъ случа зову въ свидтели мой мечъ, который, надюсь, разсетъ ваше сомнніе.