Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Больше я ничего не скажу, потому что многословіе наводитъ скуку. Видите-ли: Гаиферосъ открываетъ свое лицо и радость Мелизавдры показываетъ, что она узнала своего мужа. Глядите, глядите: она сходитъ съ балкона, чтобы ссть на коня, но бдная юбка ея зацпилась за желзное перило балкона и она повисла на воздух. Милосердое небо, однако, никогда не покидаетъ насъ въ крайней нужд; донъ-Гаиферосъ, какъ вы видите, приближается къ Мелизандр, не обращая вниманія на то, что можетъ разорвать дорогую юбку своей супруги, тянетъ ее въ себ, помогаетъ ей сойти на землю, однимъ движеніемъ руки садитъ ее на коня и велитъ ей крпко, крпко держаться за него, чтобы не упасть, а самъ обхватываетъ ея талію и скрещиваетъ руки на ея груди; все это онъ длаетъ потому, что Мелизандра не пріучена къ такимъ путешествіямъ, какое предстоитъ ей. Слышите-ли: какъ ржетъ конь Гаифероса отъ радости, что приходится ему нести на себ такую славную пару — верхъ мужества и красоты. Они дотронулись до узды, поворотили коня, покинули ужъ городъ и весело мчатся въ Парижъ. Отправляйтесь въ мир, мужественные и врные любовники, возвратитесь здоровыми на вашу милую родину и да хранитъ васъ Богъ отъ всякихъ напастей въ пути. Пусть друзьямъ и роднымъ придется увидть васъ здоровыми и счастливыми и долго, долго, какъ Несторъ, живите вы въ мир, довольств и счастьи.

На этомъ мст Петръ вторично перебилъ разсказчика: «мальчикъ, мальчикъ! воскликнулъ онъ, не залетай въ облака, держись земли; къ чему эти нжности, въ которыхъ нтъ никакого толку».

Ничего не отвчая на это, мальчикъ продолжалъ: «за соглядатаями, господа, дло никогда не станетъ; есть такіе глазки, которые все видятъ и теперь увидли, какъ Мелизандра сошла съ балкона и сейчасъ же извстили объ этомъ короля Марсиліо, который веллъ ударить въ набатъ. Смотрите, смотрите: какая въ город поднялась суматоха, какая толкотня, какъ вс лзутъ и чуть не давятъ одинъ другаго, услышавъ колокольный звонъ во всхъ башняхъ и минаретахъ».

«Что такое — колокольный звонъ въ Сансуенн«? воскликнулъ Донъ-Кихотъ. «Господинъ Петръ, вы сильно ошибаетесь, мавры не звонятъ въ колокола, а ударяютъ въ кимвалы и въ свои маврскіе Дульцаины».

Переставъ звонить въ колокола, Петръ отвчалъ Донъ-Кихоту: «господинъ рыцарь! не обращайте вниманія на это, нельзя вести длъ нашихъ такъ, чтобы не къ чему было придраться. Разв не видли вы тысячи комедій, переполненныхъ глупостями и небылицами, которыя приводятъ, однако, публику въ восторгъ и удивленіе. Мальчикъ! продолжай свое; лишь бы карманъ мой не былъ въ наклад, а до остальнаго дла мн нтъ, хоть бы здсь представлено было больше чуши, чмъ атомовъ въ солнц.

— Клянусь Богомъ, онъ правъ — проговорилъ Донъ-Кихотъ; посл чего мальчикъ продолжалъ: «Глядите, господа, какая иного» численная и блестящая кавалерія выступаетъ изъ города въ погоню за католическими любовниками; слышите ли сколько заиграло трубъ, забило барабановъ, зазвучало кимваловъ и дульцаинъ. Страшно мн становится за прекрасныхъ супруговъ; какъ бы не поймали и не привели ихъ назадъ, привязанными къ хвосту ихъ собственнаго коня; вотъ было бы ужасно».

Увидя толпы мавровъ, и заслышавъ стукъ ихъ оружія, Донъ-Кихотъ нашелъ необходимымъ подать помощь бглецанъ. Онъ всталъ съ своего мста и закричалъ громовымъ голосомъ: «я никогда не допущу. чтобы въ моемъ присутствіи сыграли такую злую штуку съ такимъ славнымъ рыцаремъ и мужественнымъ любовникомъ, какъ донъ-Гаиферосъ. Сволочь, остановитесь! не смйте преслдовать славныхъ любовниковъ, если не хотите имть дла со мной. Съ послднимъ словомъ онъ обнажилъ мечъ, подошелъ въ сцен и съ неслыханной яростью принялся поражать на право и на лво мавританскую армію маріонетокъ, опрокидывая однихъ, пронзая другихъ, кому — отрубая ногу, кому — снимая съ плечь голову, и въ порыв своего негодованія хватилъ, между прочимъ, такъ ужасно мечомъ своимъ сверху внизъ, что еслибъ самъ хозяинъ театра не усплъ нагнуться подъ доски, то рыцарь раскроилъ бы ему черепъ такъ же легко, какъ еслибъ онъ былъ вылпленъ изъ тста. «Остановитесь, господинъ Донъ-Кихотъ»! кричалъ ему изо всхъ силъ Петръ; «ради Бога, опомнитесь; вдь вы изрубливаете въ куски не настоящихъ мавровъ, а картонныя фигуры, которыя составляютъ все мое богатство; вы въ конецъ разоряете меня». Не обращая на это никакого вниманія, Донъ-Кихотъ продолжалъ наносить мавританской арміи страшные удары и въ нсколько минутъ опрокинулъ театръ, искрошилъ въ куски всхъ мавровъ, тяжело ранилъ короля Марсиліо, разрубилъ на двое императора Карла Великаго съ его короной на голов и привелъ въ ужасъ всю публику. Обезьяна убжала на крышу, двоюродный братъ растерялся, пажъ испугался, самъ Санчо струхнулъ не на шутку, потому что ему никогда еще не случилось, — какъ уврялъ онъ по окончаніи этой бури, — видть своего господина разгнваннымъ до такой степени.

Опрокинувъ и изрубивъ все, что было на сцен, Донъ-Кихотъ немного успокоился