Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

— Не вымазывайте себя ничѣмъ, господинъ губернаторъ, воскликнулъ докторъ. Я дамъ вамъ такое лекарство противъ синяковъ и ушибовъ, которое во мгновенье ока возвратитъ вамъ прежнюю крѣпость и здоровье. И обѣщаю, отнынѣ позволю вамъ кушать, сколько и что вамъ будетъ угодно.

— Поздно спохватились, отвѣтилъ Санчо; я такъ же останусь здѣсь, какъ сдѣлаюсь туркомъ, или улечу на крыльяхъ на небо. Довольно! есть такія дѣла, за которыя не слѣдуетъ приниматься во второй разъ. Навсегда распростился я съ этимъ губернаторствомъ и со всякимъ другимъ, хотя бы мнѣ подали его между двухъ блюдъ. Я изъ рода Пансо, у насъ въ родѣ всѣ были упрямы, какъ чортъ; когда мы сказали нѣтъ, такъ ужъ такъ и будетъ нѣтъ, на перекоръ всему свѣту. Я оставляю въ этой конюшнѣ муравьиныя крылья, которыя подняли было меня на воздухъ, чтобы меня пожрали птицы. Спустимся же на землю и твердо пойдемъ на своихъ двухъ ногахъ; и если не будетъ у насъ сафьяновыхъ сапожковъ, такъ найдутся веревочныя сандаліи. Каждая овца для своего самца, по одежкѣ простирай ножки и прошу пустить меня, потому что ужъ поздно.

— Господинъ губернаторъ, сказалъ ему въ отвѣтъ на это мажордомъ; мы охотно отпустили бы вашу милость, какъ ни тяжело намъ разстаться съ такимъ мудрымъ и христіанскимъ губернаторомъ, но вы знаете, губернаторъ не можетъ бросить управленія, не отдавши отчета въ немъ. Поэтому и вашей милости слѣдуетъ отдать отчетъ о вашемъ десятидневномъ управленіи, и тогда отправляйтесь съ Богомъ.

— Никто не можетъ требовать отъ меня этого отчета, отвѣчалъ Санчо, кромѣ герцога, господина моего. Къ нему я отправляюсь теперь, и ему отдамъ полный отчетъ въ моихъ дѣйствіяхъ. Къ тому же, я покидаю губернаторство съ пустыми руками, какого же вамъ лучшаго доказательства, что я управлялъ, какъ ангелъ.

— Клянусь Богомъ, великій Санчо правъ, воскликнулъ докторъ, и мы должны отпустить его, чтобы доставить удовольствіе герцогу.

Всѣ согласились съ докторомъ и отпустили Санчо, предложивши сопутствовать ему и снабдивъ его всѣмъ, что нужно для его особы и что можетъ понадобиться ему въ дорогѣ. Санчо попросилъ только немного овса для своего осла и кусокъ хлѣба и сыру для него самого, говоря, что ему никакихъ другихъ запасовъ не нужно, потому что ему предстоитъ не Богъ знаетъ какая дорога. На прощаніе Санчо обнялъ всѣхъ окружавшихъ его лицъ, удививши ихъ и своею рѣчью и своимъ неожиданнымъ, энергическимъ рѣшеніемъ.

Глава LIV

Герцогъ и герцогиня не думали оставлять безъ вниманія вызова, сдѣланнаго Донъ-Кихотомъ ихъ вассалу, соблазнившему дочь донны Родригезъ, но вызванный противникъ Донъ-Кихота былъ во Фландріи, куда онъ бѣжалъ, спасаясь отъ такой тещи, какъ донна Родригезъ, и потому герцогъ задумалъ подставить вмѣсто его гасконскаго лакея Тозилоса, научивъ его, что долженъ онъ дѣлать на предстоявшемъ ему поединкѣ. На третій день герцогъ сказалъ Донъ-Кихоту, что вооруженный какъ слѣдуетъ противникъ рыцаря явится черезъ четыре дня принять предложенный ему бой и съ оружіемъ въ рукахъ будетъ утверждать, что дочь донны Родригезъ лжетъ на половину и даже въ цѣломъ, говоря, будто онъ далъ слово жениться на ней. Съ невыразимымъ удовольствіемъ выслушалъ это Донъ-Кихотъ, обѣщая себѣ со славой выдержать этотъ бой. Онъ считалъ великимъ счастіемъ для себя открывавшуюся ему возможность показать хозяевамъ замка, какъ велика сила его руки; съ восторженной радостью ожидая боя, ему казались четыре дня ожиданія четырьмя вѣками. Но пусть проходятъ эти дни также, какъ многое прошло на свѣтѣ, мы оставимъ пока Донъ-Кихота и возвратимся къ полу-грустному, полу-довольному Санчо, возвращавшемуся къ своему господину, общество котораго омъ предпочиталъ управленію всевозможными островами.

Немного удалившись отъ своего острова, — Санчо, правду сказать, никогда не приходило въ голову справиться, гдѣ онъ губернаторствовалъ: на островѣ-ли, въ городѣ, въ мѣстечкѣ, въ деревнѣ,— онъ увидѣлъ на дорогѣ шесть нищихъ пилигримовъ съ ихъ странническими посохами, изъ тѣхъ, которые поя вымаливаютъ милостыню. Поровнявшись съ Санчо, они выстроились въ два ряда и принялись петь на своемъ языкѣ. Ничего не понимая въ немъ Санчо разобралъ только одно слово милостыня, объяснившее ему все остальное; человѣкъ, по словамъ Сидъ Гамеда, чрезвычайно сострадательный, онъ вынулъ изъ котомки ломоть хлѣба съ кускомъ сыра, которымъ запасся на островѣ, и подалъ его нищимъ, показавъ имъ знаками, что ничего другаго у него нѣтъ. Нищіе съ радостью взяли подаяніе, восклицая: гельтъ, гельтъ.