Дорога моей земли

Переправа Дунафёльдвара
в двух минутах,
в трехстах шагах.

Древний дом лесника-мадьяра

от бомбежек —
в черных снегах.
Под убогим,
но прочным кровом
трех колен родовых старожил,
словно ворон в дупле дубовом, —
венгр-хозяин в том доме жил.

Он сидел у окна в волненье,

дни и ночи
не спал, не ел,
он в каком-то страшном мученье
все на правый берег смотрел…

Отдыхали у старца в доме

первый раз за четыре дня
в теплой дреме,
в глухой истоме
прикорнувшие на соломе
и курящие у огня
парни, видевшие тревоги,
люди Волги и Ангары.
Ледяные живые боги
крепко спали, раскинув ноги;
часовой стоял на пороге
в шубе инея и махры.

…До проклятья,

до огорченья
(водяного, что ль, колдовство?),
трижды мост срывало теченье,
трижды в день наводили его.

Сколько раз разрывы сверкали,

оглушая гневный Дунай!
В километре —
по вертикали —
от Дуная передний край.
Самый жаркий участок фронта!

Каждый час

над проклятой водой
многотрубный рев мастодонта —
скоротечный воздушный бой.

Каждый час

в тревоге щемящей
мы следили: не сбит ли мост?
Каждый час
в высоте гремящей
поединки крестов и звезд.

А внизу, на воде, под ветрáми,

и не думали о беде:
понтонеры с бревном,
с досками,
с автогенами,
со скобами,
с ледяными, как сталь, руками
дюйм за дюймом
шли по воде.

На плацдарме дыра сквозная,

и заткнуть ее — нет земли;
танки вражьи
рвались к Дунаю,
понтонеры навстречу шли.
Шли с таранною переправой
под огнем
в чугунном снегу…
Полыхали костры на правом
ожидающем берегу.

А в дому,

у окна,
в молчанье —
словно втиснуто на века —
бородатое изваянье
колдовавшего лесника.

И когда стволы,

и колеса,
и московские башмаки
разноскрипно,
разноголосо
из укрытий сошли с откоса,
поднял к небу лесник зрачки,
и, как будто стряхнув усталость,
он чело осенил перстом:
половина еще осталась
милой Венгрии за мостом…

…Не забуду я,

не забуду,
помнить дó смерти мне дано:
танки, рвавшиеся за Буду,
к Эстергому,
на Комарно,
интендантскую лихорадку
со снабжением на бегу,
и саратовскую трехрядку
в Будафоке,
на берегу,
и немецкого контрудара
бронированные толчки
к переправе Дунафёльдвара —
в направленье Дунай-реки,
поредевшие наши роты,
наши танковые полки,
их внезапные повороты
и стремительные броски.

Не забуду я

берег правый
и уральского «ястребка»
над тревожною переправой
и бессонницей лесника.

Венгрия, г. Дунавече, 1945 г.

Висонтлааташра, [4] капитан!