Дорога моей земли

Уж он такого склада человек —
за миг до боя улыбнется просто:
— Что б ни случилось, проживу свой век,
коль не споткнусь на полдороге, до ста…

Он чудом воскресал и выживал.

О нем проверьте списки в лазарете —
за всю войну он, не ропща, бывал
на том побольше, чем на этом свете.

Он с песней воевал и с песней жил,

она — его и горечь и удача,
он с ней, как с человеком, подружил,
и если пел,
казалось — чуть не плача.

И грусть звучала в песенной строке,

и не было тоски похлеще и почище:
— Ты бы, земляк, поменьше о тоске.
— Из песен слов не выбросишь, дружище!
С любою песней жизнь люби свою —
с ней смерть легка и счастье полновесней,
а ежели придется пасть в бою,
так умирать не одному, а с песней…

И если он ползет к черте атак,

ползет, сжимая автомат до боли,
спроси его: — Далече ли земляк? —
ей-богу, он ответит точно так:
— За песнями в Москву, не видишь, что ли?..

Так и живет он, песней обуян.

Она — в дыму австрийского простора
его души всесильный талисман,
его молитва и его опора.

С такою песней он свое возьмет

здесь, в поймах Альп, в предгорьях и долинах,
с такою песней он переживет
земные тайны песен соловьиных.

1945 г.

Солдатский реквием

За тысячи верст от родимого дома
он, пулей пронзенный, на землю упал:
в долине венгерской, у стен Эстергома,
москвич молодой умирал.

И вдруг над долиной, над телом солдата

тревожно повеяло ветром родным,
как будто столетние клены Арбата
опять зашумели над ним.

Последним усилием сильного сердца

в снегах, что казались ему горячи,
на локти привстал он, чтоб видеть, как с немцем
сойдутся в штыки москвичи.

И словно вдали, за вторым отделеньем,

он видел, как двинулась наша земля.
Во взоре героя мелькнули виденьем
московские шпили Кремля.

За тысячи верст от родимого дома

в степи обелиск под звездою стоит:
под небом венгерским, у стен Эстергома,
московская слава шумит.

1945 г.

Бессонница

Торжественный финал похода,
отбой бессонниц и дорог.
У каждого —
четыре года
недосыпаний и тревог.

В своих глазах

в края чужие
несли, как отраженье, мы
огонь сожженных сел России,
пожаров красные дымы.

Полки бессонниц вместе с нами

вошли в Берлин
сквозь Сталинград.

Волжане с красными глазами

под Красным знаменем стоят.

День Победы, 1945 г.

Откровение

У немецких плененных орудий
костромич с рябоватым лицом
новичку похвалялся,
что в Буде
он сидел на смарагдовом чуде
и шагал королевским дворцом.

И, намек

за упрек принимая,
«опоздавший»
вздохнул тяжело:
— Жаль, что ноне девятое мая,
а не, скажем, второе число…

Вена, май 1945 г.

Номер без номера