Древнерусские патерики

Егда же собрася к нему немало число инок, той же не восхоте священьства приати и начальствовати братиам, но во смирении жити. И сего ради, избрав единаго от сущих с ним инок, поставляет игумена, сам же, яко един от последних инок, пребываше во всяких службах тружаяся и одеяние всех хужыне ношаше, смирен и кроток зело; и егда кого нарицаше по имени, всякому глаголаше: «Старчушко доброй». И ничим не владяше сущим во обители, точию смотряше, еже бы жили по преданому закону манастырьскому.

Игумен же присовокупив себе некоих от братий и начаша некоя розоряти сущая обычая в ма//настыри:

л. 25 об. и в брашне, и питии, и прочая вся не по преданному закону творити. Святый же много наказав его, и не послушающу ему, сказав о нем епископу и инаго избрав себе, поставляет игумена. И по времени и тому наченшу тем же обычеем жити, он же и того отстави ото игуменства.

И преспевшу святому возрастом до средовечиа[368], епископ же начен самого его нудити прияти херотонию и начальствовати во своем манастыри братии. Такоже и сродници его, — Захариа, Бороздин прозванием[369], и инии вси его сродници, — едва увещаша его прияти священьство, яко достойна суща. И, благословив его, епископ послав его в манастырь свой начальствовати братии; он же шед, и добре стадо свое пася//ше

л. 26 на пажити преданаго им закона, и всем образ бысть пощением, и нищетою, и труды, и молитвами, и в церковном правиле всех наперед обреташеся. И тако добре подвизася, и поживе в простоте, якоже великий Спиридон[370]. И многи ученики преди послав к Богу, потом же и сам в старости добре преставися к Господу, умножив данный ему благодати талант, и вниде в радость Господа своего, и поставлен бысть над ученики своими, ихже он спасе и ныне спасает в его обители, ревнующих житию его. И положен бысть близ стены церковныя.

И по мнозех летех некий человек в Кашине, благочестив и богат зело, именем Михаил, прозванием Воронков, имея веру велику к святому, восхоте церковь ка//мену

л. 26 об. сотворити в его манастыре. И копающим ров обретоша гроб святаго, цел и неврежен, и, открывше, видеша святаго не токмо самого цела и неврежена, но и ризы его, яко в той день положены, ничимже врежены. И возопиша вси: «Господи, помилуй!» О чюдо, братие, — пребысть святый в земли до четыредесять лет и вящьше, обретеся, яко в той час положен.

Бе же в обители его некий человек, имея ноги скорчены, и повсегда на коленех и на руках плежаше, и сего ради «Кочкою» его прозваша. И прикоснуся раце святаго с воплем и со слезами, и абие здрав бысть в той час, скача и хваля Бога, яко при апостолех у Красных дверей хромый[371]. И повсегда многи цюдеса бываху //

л. 27 от честных его мощей в славу Богу, якоже о них вписание сведетельствует. Богу нашему слава ныне и присно!

Поведа нам¹той же²отець Иосиф³. Бысть некий игумен в нелице манастыри в Тверской стране[372] добродетелен зело: ото младеньства чистоту стяжа, в юности мира отвержеся — и поживе много время, начальствуя братии. Имяше же обычей⁴ стояти у прежних дверей церковных, имиже братиа вхожаху и исхожаху; и елици исхожаху не на нужную потребу и в паперть⁵ церковную на празнословие, он же, яростию побежаем, биаше таковыа жезлом, сущим в руках его. И пребысть тако творяй до кончины своея и не зазрев себе о таковом недоста//тке,

л. 27 об. но имея в мысли¹, яко пользы ради братня сие творит.

Пришедши же ему блаженней кончине, нападе на руки его болезнь и, яко огнем, пожизаше руце его. Братия же поставляху ему делбу², полну снега, в немже погружаше руце свои до запястия, и, истаевшу ему, паки насыпаваху. И сице творяще³, дондеже скончася он о Господе.

Възвестиша же таковая отцу Пафнутию, иже в Боровсце, он же рече таковая: «Старец име в мысли, яко ползы ради братняа сиа творяше, и сего ради не зазре себе, ни поскорбе о сем. И сего ради Бог при кончине попусти таковая пострадати ему зде, а⁴ тамо милуя его». Якоже пишет о велицем Арсении в святем Никоне[373], яко нехто от святых //

л. 28 виде великаго Арсения в неизреченнем свете на златем престоле седяща, нози же его на ветхой кладе утвержены, и вопросив его о сем, он же рече: «Сего ради, яко нозе свои повсегда омывах укропом и в честных¹ сандалиах имех, и не зазрев собе о сем».

Аще бо и велиции отци и о малых недостатков² не позазрят себе в сем веце, тамо слово воздадят, якоже речеся, колми паче аз, окаянный, увы мне, и подобнии мне, иже не токмо малыя недостаткы презирающе, но и в велицех гресех пребывающе и не кающеся, великому осужению достойни будем, аще зде не омыем их слезами и милостынею или телесным злостраданием, попущаеми от Бога ко врачеванию душевных язвох, //