Духота

Во Христе две природы: Божественная и человеческая. Он не просто Бог или просто человек, но Богочеловек, в Нём неразрывно, неслиянно наличествуют две природы. Ни одна из них не диктаторствует, не подавляет другую. Точно так Божественная воля не терроризирует человеческую волю, не затмевает её, не отодвигает в тень. Когда тонко воображают, будто во Христе Бог безраздельно командует человеком, возникает параноидальная ересь, преодолённая на пятом и шестом Вселенских соборах, но которая по сей день змеится под именем монофизитства или монофелитства, и встречаем мы её, например, у современных армян.

Второй вопрос: что никогда не померкнет в деле Христа?

То, что Вседержитель основал Свою Церковь. Для чего? Нашего ради спасения. В чём оно? В никогда не насыщаемом стремлении к соединению с Богом, в без конца и без края любви к Нему, в постоянной, хотя и прерываемой, жажде быть во всём совершенными, как совершенен Отец Небесный. Где утоляется, в первую очередь, этот порыв? Только в Церкви. Церковь по преимуществу – не стены собрания, не общество, не организация, а организм, Тело Христово. Где в земных условиях пребывает Тело Господне? В Таинстве Причастия. Когда во время литургии по вере и молитвам пастыря и паствы Святый Дух нисходит на предложенные в жертву Богу дары, незримо, тайно свершается пресуществление, претворение, преображение обыкновенных хлеба и вина в подлинные пречистые Тело и Кровь Господни для насыщения верных.

Таинство Причастия свершается независимо от того, в какой ритуально пышной, соборно-кафедральной, или довольно скромной, сельской церкви идёт обедня. Апостолы, первые члены первой Церкви, причастились на Тайной Вечере в самой заурядной горнице обыкновенного жилья. Всякая каморка освящается присутствием Христа. Не место, даже давно намоленное, делает Церковь святою, а Церковь любую – новую или старую, неважно – пядь земли, закут или простор освещает Своим водворением в них. Вот почему русские эмигранты двадцатого века молились в изгнании с тем же, а, может, и большим жаром, что и на Родине, не в величественных храмах, которых у них не было на чужбине, а в наспех переоборудованных под церкви гаражах, подвалах, сараях, о чём с восторгом вспоминала Мария Цветаева.

Когда поздним вечером мы выходим на тихую безлюдную улицу, подобно библейскому праотцу, что выходил в поле поразмыслить, над нами сияют, вероятно, те самые звёзды, создание которых в первый же миг их появления вызвало восхваление Господа великим гласом всех ангелов. И, всматриваясь пристально в небесную высь, как бы разыскивая в преддверии Рождества яркую звезду над вифлеемским вертепом, мы, словно снова, взволнованно слышим в своём сердце благодатное пение множества ангелов, прославляющих рождающегося Христа!

Аминь.

Костёр на берегу

Во Имя Господа, аминь.

Не припомним ли, братие, рань того древнего утра?

– Дети! – сказал Христос. – Есть ли у вас пища?

Так Евангелие благовествует о достойном осмысления событии на озере Тивериадском, когда сподвижники пророка из Назарета собрались порыбачить ночью, сели в лодку и неподалёку от берега закинули в воду сеть.

Души их были затянуты илом глубокой скорби. Казалось, после казни на кресте Христос никогда не существовал в этом мире…

Рассеянно, спустя рукава, апостолы пытались наловить рыбы, но невод пустел, а ночь была не ночь, а космическая тьма, мрак, словно в преисподней.

К рассвету раздражённые, усталые, голодные, продрогнув до костей, подняли глаза и заметили на суше, до которой около двухсот локтей, незнакомого мужчину. Тот поинтересовался, вызвав досаду, поймали ли что?

– Нет, – недовольно откликнулась ладья.

Тогда неизвестный (сегодня его сочли бы за ведущего специалиста научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии) точно указал неудачникам место скопления морских животных:

– Бросьте трал с правого борта!

Нехотя послушались и, едва стали вытаскивать тяжёлую добычу, наперсник Наставника Иоанн, затрепетав, шепнул в смятении сообщнику Петру:

– Это Господь!

Пётр, ликуя от радости, прыгнул в холодные волны, быстро, насколько мог, поплыл к берегу, где Спаситель разложил костёр, испёк рыбу, приготовил хлеб, чтобы Его друзья, причалив, обсохли от ночной сырости, обогрелись, отдохнули, пообедали.

Господь сжалился над ними, как над народом, которого и раньше кормил рыбой и хлебом, подтверждая, что и после Голгофы остаётся с нами до скончания века, что в оледенелый от греха мир несёт очищающий огонь.

– Дети! – говорит своим последователям Христос. Это голос пламенной любви, не погашенной крестной смертью. Это усыновление нас Богу чрез Иисуса Христа.