Духовная безопасность нас и наших детей

Так что миф живет и действует во многих областях нашей культуры. Возможно, хотим мы этого или не хотим – сериалы, «мыльные оперы», некоторые методики психоанализа, по сути, обращаются к мифическим мотивам и активно претворяют их в жизнь? В психотерапии, например, успешно используется метод повторения и проигрывания ситуаций, приведших к кризису, в терапевтических целях. Доктор Юнг, используя связь архетипов со структурной составляющей человеческого организма (единство психофизических проявлений) мог по типичным архетипам в снах человека безошибочно определить его душевные и телесные заболевания, а благодаря использованию в своей практике «метода ассоциаций», фактически создал своеобразный «детектор лжи», успешно используемый им при судебно-следственных экспериментах.

Не последнее место в лечении стрессов, депрессии играет библиотерапия (для детей – сказкотерапия), арттерапия (излечение с помощью приобщения к искусству: рисованию, музыке, театральному действу). Все эти методы имеют общую мифологическую составляющую, поскольку для мифа характерна «цикличность», «повторение», вневременность… Человек, приобщаясь искусству, как бы удаляется (абстрагируется) от времени и становится в этот момент немного «не от мира сего».

Предполагается, что, возвращаясь в целительное «мифическое», «сжатое» время, когда происходит «пересотворение» внутреннего мира, человек пользуется тем же резервуаром, который давал ему психические силы еще во утробе матери – «коллективным бессознательным». Его психическое «воображается», «воссоздается» вновь, в субъективной действительности.

Известно, что ребенок на седьмом – восьмом месяце внутриутробной жизни уже видит сны и реагирует на них: может улыбаться, хмуриться, морщиться и сжимать кулачки. В новорожденном состоянии, по данным возрастной психологии, до 6-месячного возраста, ребенок также реагирует на все окружающее сквозь сон, который «недостаточно дифференциирован от бодрствования». При этом новорожденный не является просто «вегетативным (растительным) автоматом», запрограммированным на рост и формирование психики, а уже обладает, хоть и в примитивной форме, «начатками психической жизни».

Благодаря чему ребенок узнает, как ему реагировать на неизвестную ситуацию, как относиться к базальному родительскому образу, ведь общения с внешним миром у него, по-видимому, еще не было, особенно во внутриутробный период? И как объяснить, например, вне архетипической теории, факт существования снов у слепых от рождения людей, как это видно в воспоминаниях кандидата психологических наук Ольги Скороходовой?

Любопытно, но в книге «Игры и роли», написанной в 1976 г., Эриксон предложил рассматривать реализацию человеком базального образа, архетипа «как процесс, свойственный любой стадии развития и ребенка, и взрослого (…) Человек играет роль или совершает работу, чтобы изобразить образ, который не представляет его действительную личность». То есть ребенок – маленький человек – уже в своем несовершенном состоянии реализует тот архетипический образец (tjpo~), которого у него еще нет, но который объективно для него существует…

Совершенствование («воображение», «осуществление») этого образа происходит всю жизнь: через своеобразные ритуалы, то есть действия, имеющие особый, почти «церемониальный характер», и создающие «форму поведения» индивида. Через проигрывание типичных ситуаций и регламентирование определенных правил, соблюдение внешней формы общественных отношений человеку передается необходимый жизненный опыт, закрепляются его навыки, регулируется «внутренняя психологическая стабильность» индивида. Проигрывание ритуала порой создает некую уверенность в себе даже у людей с навязчивыми состояниями невротического характера, когда возникают «трудные, кризисные ситуации общественной и личной жизни».

Современной молодежи наверняка приходилось испытывать на себе влияние ритуальных «перекуров» и семейных просмотров «мыльных опер», ведь в последнее время ритуал часто стал выполнять роль чуть ли не единственного связующего звена между членами семьи, между родителями и детьми.

А ведь бывают и небезобидные, при внешней безобидности, ритуалы. Когда, например, недостаток родительского и, в особенности, отцовского внимания, или достойного образа для идентификации вызывает у подростка в период полового взросления навязчивые ритуалы сексуального характера: онанизм, гомосексуализм, или смену половой ориентации. Ребенок психически привязывается к порочному ритуалу, и в дальнейшем ему весьма сложно бывает избавляться от этой зависимости.