Читаем Душа поёт, а строфы льются… полностью

Сесть рядом и всю ночь проговорить,

С ней вместе так душевно и тепло.

Спросить украдкой, как живёт она,

Любима кем или совсем одна…

Кто дружит с ней, кому она важна,

А кто считает, что она скучна.

Умеет Жизнь поссорить, помирить,

Растить цветы и травы на лугах,

И праздники без устали дарить,

И браки заключать на небесах.

А может Жизнь устать и заболеть,

И лучше нет лекарства для неё,

Чем чай, баранки, мягкий, тёплый плед,

И тихая беседа о своём.

Об интересном: устаёт ли Жизнь?

Легко ли ей всем нам себя дарить?

С ней можно обо всём поговорить –

Она подскажет как её прожить.

<p>Ирина Курманалина</p>

«В каждом человеке есть и плохое, и хорошее, поэтому любимых и дорогих людей надо принимать такими, какие они есть. А чтобы жизнь была слаще, надо быть гостеприимными и дружелюбными. И почаще собираться за вкусной чашечкой чая.»

Чаепитие

На столе, накрытом к чаю, много вкусного стоит.

Золотистый и прозрачный мёд в креманочку налит.

Вот на блюдечке варенье, золотая пахлава,

От такого угощенья закружится голова!

Штрудель яблочный на блюде, вот изюм и курага.

Крепко чай заварен будет. Вся в узорах пиала.

С молоком и вкусной тарой удовольствие тянуть!

Наливают с уваженьем чай в пиалку по чуть-чуть.

Три глотка и снова тянешь ты хозяйке пиалу.

С удовольствием гуляешь сытым глазом по столу.

Может быть орешек к чаю взять, пожалуй, на зубок?

Даже, право, и не знаю! Чай под тихий говорок.

Так тепло и так уютно здесь за чаем посидеть!

Поболтать, чайку напиться, просто душу обогреть!

Под музыку Шопена

Загорятся звёзды-абрикосы

В заходящих солнечных лучах.

Тёмных крон расчёсанные косы

Вздрогнут как ресницы на очах.

Зазвучит под музыку Шопена

Вечер в такт качанию ветвей.

Пятна солнца разукрасят стену,

И портреты выйдут из теней.

Оживут глаза в закатном свете,

И улыбка губ коснётся вдруг.

Так нежданно, как умеют дети,

Прочитав немного строчек вслух,

Ты в миг замолчишь, и клавиш пенье

Будет длиться вечеру даря

Лёгкие и тёплые мгновенья…

И Шопен, и вечер – всё не зря!

Вспыхнет золотой тысячелистник

За стеклом балконного окна,

Жёлтым озаряя каждый листик

И пыльцой медовою соря.

Тихо гаснет вслед закату солнца,

Погружаясь в душный сумрак день.

Всё переливается и льётся

Перебором клавишным Шопен.

Не суетись

В круженье образов, в разрозненных строках,

В ночных часах, бегущих незаметно,

Чуть слышным тиканьем, как стрелки на часах,

Дни мчат за днями проходя бесследно.

И лёгкий след заметен лишь едва

Водою, высыхающей на камне.

Этюд, набросок, может быть строка,

Рассудка сдержанность, эмоций клокотанье!

Разбитой скорлупой становится яйцо,

Растратив суть свою нисколько не жалея.

И если повезёт – цыплёнок налицо!

Он к новой сути двинется скорее.

Не наше дело собирать следы,

Выстраивая строчки биографий.

Нам тратиться, сажать, сажать цветы.

Пускай растут, когда судьба потрафит.

Без платы, без корысти, от души,

Не ожидая никаких иллюзий.

Не суетись, работай, не спеши.

Стихи, картины остаются людям.

Офисный уют

У настольной лампочки подружка –

Красная фарфоровая кружка.

Рядышком на столике вдвоём.

Можно поболтать о том, о сём.

– В темноте ты светишь как свеча!

– Та опять от чая горяча?

Свечи разве могут жить по году?

Это у меня светодиоды.

– И меня, напиться чаю чтобы,

Ярко красным красили ангобом.

Да ещё прожарили в печи,

Так как обжигают кирпичи.

– У меня подвижные суставы.

Повернуться влево или вправо,

Знаешь не составит мне труда.

– Ты у нас стройняшка! Это да!

В кружке тихо булькала вода.

И штативом ловко упрявляя,

Красовалась лампочка сияя.

Долго на столе болтали тут,

Создавали офисный уют.

Семья

Котик в полоску, а рядом с котом

Мальчонка стоит со смешным животом.

Свою собачку, игрушку,

Держит небрежно за ушко.

С ним рядом девчонка, колготки в полоску,

Коту показалась огромного роста.

В глазах у неё озорства огонёк!

Весёленький будет денёк!

С ней рядом мальчишка в коротких штанишках.

Жилетка, рубашка, в гармошку носки.

Такая под "Ежик" короткая стрижка,

Когда вертикально стоят волоски.

А рядом бабуля с уютным вязаньем.

Полоска с полоской два метра уже!

Ещё она любит сидеть за гаданьем

И рядом живёт на втором этаже.

А мама, стройняшка, с кудрявою гривой,

Обед приготовила целой семье.

И смотрит на папу с улыбкой игривой,

Ведь кажется очень красивой себе!

И папа, конечно, улыбку оценит,

И мамин обед, не жалея похвал!

Нас всех поцелует и крепко обнимет:

– Давайте обедать! Я страшно устал!

Искал вам подарки. Держите коробку!

И каждый из вас в ней найдёт, что хотел!

А котик вскочил на коробку так ловко,

Как будто узнать, что в коробке, успел!!!

У порога обуви не счесть

У порога обуви не счесть!

Может сотня пар, а может двести.

Значит в доме гости собрались.

Разные и взрослые, и дети.

Значит в доме праздник. Неспроста

Гости разувались у порога.

И конечно истина проста:

Много ли пришло гостей, немного.

Двери настежь отвори друзьям,

Стол накрой на славу угощая!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное
Тень деревьев
Тень деревьев

Илья Григорьевич Эренбург (1891–1967) — выдающийся русский советский писатель, публицист и общественный деятель.Наряду с разносторонней писательской деятельностью И. Эренбург посвятил много сил и внимания стихотворному переводу.Эта книга — первое собрание лучших стихотворных переводов Эренбурга. И. Эренбург подолгу жил во Франции и в Испании, прекрасно знал язык, поэзию, культуру этих стран, был близок со многими выдающимися поэтами Франции, Испании, Латинской Америки.Более полувека назад была издана антология «Поэты Франции», где рядом с Верленом и Малларме были представлены юные и тогда безвестные парижские поэты, например Аполлинер. Переводы из этой книги впервые перепечатываются почти полностью. Полностью перепечатаны также стихотворения Франсиса Жамма, переведенные и изданные И. Эренбургом примерно в то же время. Наряду с хорошо известными французскими народными песнями в книгу включены никогда не переиздававшиеся образцы средневековой поэзии, рыцарской и любовной: легенда о рыцарях и о рубахе, прославленные сетования старинного испанского поэта Манрике и многое другое.В книгу включены также переводы из Франсуа Вийона, в наиболее полном их своде, переводы из лириков французского Возрождения, лирическая книга Пабло Неруды «Испания в сердце», стихи Гильена. В приложении к книге даны некоторые статьи и очерки И. Эренбурга, связанные с его переводческой деятельностью, а в примечаниях — варианты отдельных его переводов.

Андре Сальмон , Жан Мореас , Реми де Гурмон , Хуан Руис , Шарль Вильдрак

Поэзия
Стихотворения. Пьесы
Стихотворения. Пьесы

Поэзия Райниса стала символом возвышенного, овеянного дыханием жизни, исполненного героизма и человечности искусства.Поэзия Райниса отразила те великие идеи и идеалы, за которые боролись все народы мира в различные исторические эпохи. Борьба угнетенного против угнетателя, самопожертвование во имя победы гуманизма над бесчеловечностью, животворная сила любви, извечная борьба Огня и Ночи — центральные темы поэзии великого латышского поэта.В настоящее издание включены только те стихотворные сборники, которые были составлены самим поэтом, ибо Райнис рассматривал их как органическое целое и над композицией сборников работал не меньше, чем над созданием произведений. Составитель этого издания руководствовался стремлением сохранить композиционное своеобразие авторских сборников. Наиболее сложная из них — книга «Конец и начало» (1912) дается в полном объеме.В издание включены две пьесы Райниса «Огонь и ночь» (1918) и «Вей, ветерок!» (1913). Они считаются наиболее яркими творческими достижениями Райниса как в идейном, так и в художественном смысле.Вступительная статья, составление и примечания Саулцерите Виесе.Перевод с латышского Л. Осиповой, Г. Горского, Ал. Ревича, В. Брюсова, C. Липкина, В. Бугаевского, Ю. Абызова, В. Шефнера, Вс. Рождественского, Е. Великановой, В. Елизаровой, Д. Виноградова, Т. Спендиаровой, Л. Хаустова, А. Глобы, А. Островского, Б. Томашевского, Е. Полонской, Н. Павлович, Вл. Невского, Ю. Нейман, М. Замаховской, С. Шервинского, Д. Самойлова, Н. Асанова, А. Ахматовой, Ю. Петрова, Н. Манухиной, М. Голодного, Г. Шенгели, В. Тушновой, В. Корчагина, М. Зенкевича, К. Арсеневой, В. Алатырцева, Л. Хвостенко, А. Штейнберга, А. Тарковского, В. Инбер, Н. Асеева.

Ян Райнис

Драматургия / Поэзия / Стихи и поэзия