Эрдейский поход

Звон металла о металл. Хрип и стон брянского дружинника. И кровь — потоком на кольчатую броню, на конскую гриву. Прохор, выронив меч, навалился на шею коня, пальцы умирающего судорожно вцепились в повод. Медленно-медленно он сползал с седла.

Девять брянских всадников, надеясь отбить полусотника, набросились было на Всеволода и оказавшихся вблизи Конрада с Бранко. Но откатились ещё до того, как подоспела на выручку сторожная дружина.

Потеряв ещё трёх воинов, брянцы погнали коней к заставе, где запорные лесины уже готовы были лечь посреди прохода.

Прохор, наконец, выпал из седла. Рухнул в лужу собственной крови.

— Вперёд! — закричал Всеволод.

И по мечу — в каждой руке. Конём он правил сейчас по-татарски — одними ногами, набросив короткий повод на переднюю луку.

Дружина мчалась за воеводой. Вперёд. Верно всё понимала дружина. Спешить нужно, покуда узкий проход в засеке ещё свободен.

Стрелы — десятка полтора — не больше, полетевшие из-за сучковатых стволов приняли на щиты, не сбавляя скорости.

Пришпоривая коней.

Догоняя вражеских всадников.

Быстро приближаясь к завалу…

Защитники засеки не удержались, положили-таки одно бревно поперёк дороги, не дожидаясь своих. Однако, уложенное в спешке, оно тут же сорвалось с опрокинувшихся рогулек. Покатилось — прямо под копыта возвращающихся брянских конников.

Вышло всё неожиданно. Двое бойцов Прохора на полном скаку рухнули вместе с лошадьми. Двое перемахнули через преграду. Ещё двое натянули поводья, вздёргивая коней на дыбы. Дружинники Всеволода останавливаться не стали. Налетели сходу. Настигли, нагнали. Свалили. Изрубили.

Следующими смели четырёх воинов, так и не успевших водрузить в узком проходе вторую лесину и тем перекрыть путь нападавшим. Перескакивая через людей, лошадей и бревно, косо лежащее в проходе, сторожная дружина прорвалась через завал.

Сечи, как таковой, не случилось. Уже первый десяток, атакующих во главе с Всеволодом и при живейшем участии сакса и волоха, решил исход битвы. На той стороне лесная засека оказалась совершенно не приспособлена к обороне. Что, впрочем, вполне понятно: не обороняться там собирались, а нападения недругов ожидали оттуда. Вот и понавалили…

Между прямыми и корявыми древесными стволами, острыми сучьями, толстыми ветвями и путанными корнями наружной стороны засеки, ставшей по воле обстоятельств внутренней, одинаково трудно было двигаться и конному, и пешему. Но всадников, проникающих через узкий проход, становилось всё больше. И каждый бился с особым мастерством сторожного воина. Около дюжины брянцев пали сразу — ранеными, порубленными, сбитыми и потоптанными лошадьми. Остальные, не выдержав натиска, искали спасения в непролазных буреломах по обе стороны лесной тропы.

Преследовать беглецов не стали.

Всеволод остановил свою дружину. Осмотрел. Среди его бойцов потерь не было. Незначительные раны, а также вывихи и ушибы, полученные при падении с сёдел — не в счёт, а трёх убитых стрелами и двух переломавших ноги в завалах лошадей заменили десятком лучших брянских коней. Уводили их с чистой совестью. В конце концов, если и повинен в том кто — так это Прохор. И во всём остальном тоже. Добром ведь просили пропустить. Ан, не послушал, полусотник. Верность князю своему блюл. Хитрил, юлил, время тянул, а после — первым меч поднял. А чего добился? И брянцы эти его — нет, чтобы сразу убраться с дороги! Понадеялись, так их раз этак, на свою засечную крепостцу…

И-эх! Всеволод тряхнул головой. Погано всё-таки было на душе: в самом начале похода против нелюдей пришлось проливать людскую кровь. Причём кровь своих же, русичей. Но вынудили ведь!

Он окинул тоскливым взором валявшиеся между лесин тела убитых врагов. Хотя, какие они там враги. Подневольные людишки, под мечи и копья глупо поставленные. Всеволод перевёл взгляд на стонущих раненых. Помочь бы…

— Оставь, — подъехавший Конрад словно прочёл его мысли. — Ими будет, кому заняться. Скоро гонец приведёт подмогу с другой заставы.

— Перевязать хотя бы надо, — не согласился Всеволод. — Кровью ведь истекут.

— Не истекут, — тевтонский рыцарь всматривался в густую чащу, обступавшую засеку. — Их сбежавшие дружки где-то поблизости хоронятся. Мы уйдём — они вернуться.

Они вернулись раньше. Будто в подтверждение слов тевтона из-за деревьев справа вылетело две стрелы. Одна впилась в вовремя подставленный щит. Другая нашла-таки жертву: вскрикнул и схватился за плечо ратник из десятка Луки. Видимо, кое-кто из брянцев, устыдившись недавней трусости, решил поквитаться.

Вся сторожная дружина немедля поворотила коней на стрелы, к лесу, готовая к новому бою. Но…

— Куда?! — рявкнул Всеволод. — Щиты на правую руку! Уходим!

И первым вонзил шпоры в конские бока.

Ушли быстро. Ускакали, поймав щитами ещё пару стрел. В самом деле, зачем задерживаться, если есть кому теперь хоронить убитых и врачевать раненых. Нет нужды задерживаться. Никакой совершенно. Иначе будет новая бессмысленная стычка, новая без пользы пролитая кровь.

И драгоценное время, потерянное понапрасну.