Эрдейский поход

Едва миновали позорный столб, едва ступили на низкий порог…

Грохот и визг донёсся откуда-то из недр узилища. Пронзительный визг издыхающего пса.

— Рамук! — выдохнул Золтан.

— Ра-а-амук!

Шекелис, позабыв о всякой осторожности, ворвался в тюрьму первым. Плечом толкнул скрипучую дверь. Вбежал в темноту.

Грохот сапог. Звяканье шпор.

И — снова, глухо, будто из-под земли:

— Ра-а-амук! — но уже с болью и ненавистью.

Всеволод вбежал следом за угром.

Небольшой коридорчик. Дальше — большая комната, едва-едва освещённая единственным узким окошком. Длинная скамья. Массивный стол. Чернильница с высохшими чернилами. Сломанное перо. Пыль. В стене — ещё одна дверь. Открыта.

Туда!

Лестница вниз. Опять — короткий коридор. Решётка. Поворот. Дверь. Ещё комната. Скупой свет под потолком из окошка, похожего на вынутый из кладки кирпич, едва-едва освещал…

Влетевший в помещение Всеволод чуть не споткнулся.

… Освещал лежавшее поперёк прохода и преграждавшее путь длинное железное ложе на деревянной раме с двумя обмотанными верёвками во’ротами по краям. Тяжёлое. Перевёрнутое. Короткими загнутыми ножками кверху. Частыми острыми шипами книзу.

Под странным ложем ещё подрагивали белый хвост и вывернутая задняя лапа шекелисского пса. Из-под ложа растекалась кровавая лужа. Мёртв! Рамуку уже ничем не помочь — собаку пронзили не меньше десятка шипов. Два попали в голову.

Всеволод похолодел: на месте несчастного пса мог ведь оказаться он сам. Или Золтан.

А Золтан рычал не хуже несчастного Рамука. Разъярённый шекелис метался в густом полумраке с клинком наголо. Натыкался на железо, бранился, искал врага…

Да только не было здесь никого. Лишь железные кольца, цепи и факельные подставки по стенам. Жаровня в углу. Колодки на полу. Рядом — грудой — щипцы, тиски, многохвостые кнуты, вилки, ножи, пилы, крюки, молотки и прочий палаческий инструмент.

Пыточная!

А странное шипастое ложе… Вон ещё одно такое же — в тёмной просторной нише напротив. Закреплено на хитром, опутанном цепями механизме, которой позволяет одним движением рычага поднимать ложе из горизонтального положения в вертикальное и обращать в любую сторону под любым углом.

Обрушившаяся на Рамука платформа, тоже крепилась к такому же механизму — там, у самой двери ещё покачивалось переплетение цепей и блоков. Вот только почему-то выскочили из зажимов кривые ножки. Отчего-то сорвался чудовищный пресс.

— Золтан! — позвал Всеволод, осматриваясь вокруг. — Что это? Что убило собаку?

— Ведьмина кровать, — проскрежетал шекелис.

— Какая кровать?

Золтан оставил, наконец, безнадёжные поиски. Кое-как, на ощупь, вернулся к двери, к рухнувшему шипастому ложу. Объяснил:

— Такие изготавливают для ведьм, колдунов, еретиков и прочего неугодного Господу сброда. Ведьмина кровать помогает вытягивать признания.

Да-да, именно вытягивать! Дыба, — понял Всеволод. Только особая, изощрённая. Кладут осуждённого на шипы, воротом растягивают суставы и при этом ещё можно крутить-вертеть человека по своему усмотрению. Хоть пятками к огню опускать, хоть вниз головой держать, покуда кровь носом не пойдёт.

Всеволод покачал головой. Додумаются же изверги! Ладно, с ложем этим ясно. Не ясно пока, что произошло с Рамуком.

Судя по всему, ведьмина кровать стояла у стены. Висело, точнее. Нависало над самым входом. А потом? Собака, пробегая мимо, случайно задела… уронила… обрушила её на себя? Случайно? Сама? Такую тяжесть? Что-то не верится.

Всеволод внимательно осмотрел крепления. Ага! Не случайно, не сама…

Зажимы, удерживавшие пыточное ложе в висячем положении, были разбитыми и разомкнуты, а верёвка, намотанная на верхний ворот упавшей шипастой платформы, тянулась к нише у стены напротив. Ко второй такой же конструкции. Зачем-то верёвка связывала две ведьмины кровати.

Зачем-то… Да известное дело зачем! Нажимаешь на рычаг. Одно ложе опрокидывается и своим немалым весом выдёргивает из раскуроченных пазов другое. Тяжёлая ведьмина кровать, лишённая опоры, обрушивается шипами вниз и припечатывает любого, кто вступит в пыточную.

Хитро. И большой силы, кстати, не требуется — ребёнок справится. Нет, упыри здесь, определённо, ни при чём. Побоится упырь выползать даже под тот слабый свет, что пробивается сюда из-под потолка.

Выходит, пса сгубил человек? Или оборотень в человеческом обличье? И куда он подевался этот то ли человек, то ли волкодлак? Вроде, бежать-то из пыточной некуда. Они с Золтаном вломились в дверь. Другого выхода отсюда нет. А в маленькое окошко-отдушину и кошка не протиснется.

Так куда же?

— Здесь где-то тварь должна быть! — скрипел зубами Золтан. Он тоже уже всё понял. — Рамук сюда заскочил. Значит, почуял тут кого-то.

Верно. Должна. Быть. Здесь. А вот тварь то или нет — это ещё выяснить надо. Что ж, начнём сначала…

Когда Рамук забежал сюда из коридора, злоумышленник, устроивший засаду, должен был находиться в глубокой нише напротив двери — возле рычага второго ведьминого ложа. Там и следует искать с особым тщанием.

Всеволод поискал…