Эстетика и литература. Великие романы на рубеже веков

В Улиссе нет ничего, что доверялось бы воле случая или беспорядка, но всё отвечает строгим правилам, в том числе и финал, монолог Молли Блум, состоящий из фразы в сорок тысяч слов. С помощью такого приёма как монолог это произведение разбивается на множество временных и психологических систем. В самом деле, для Джойса сам мир важен гораздо в меньшей степени, чем то, как он воспринимается людьми, или как то, каким образом они на него реагируют. Как происходит также и у Пруста, один и тот же факт приобретает разное значение в глазах разных героев, даже если, в отличие от прустовских героев, герои Джойса двигаются лишь в пространстве, не развиваясь во времени. Не случайно эпифания достигает в Улиссе своего предельного развития: кратчайший миг раскрывает, в действительности, такую глубину, которую языку не хватает средств описать. В заключительном эпизоде Молли Блум принимает «образ Матери Земли – Геи, и воплощает плодородие земли. Вечному «нет» Стивен противопоставляется финальное согласие: «и сначала я обвила его руками да и привлекла к себе так что он почувствовал мои груди их аромат да и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да» (U, 1025).

Этот длинный монолог, который начинается с «Да» и заканчивается «Да» приобретает характер вселенского согласия, гимна природе, примирения всех противников. В Молли Блум Джойс воплощает символ созидательной способности художника. Благодаря «потоку сознания», или внутреннему монологу, в финале принимающему гигантские размеры, читатели не проникают больше глазами Джойса в сознание героев, но сами находятся внутри этого сознания, поскольку его мысли, ощущения и воспоминания происходят внутри них самих. Молли Блум своим «Да», произнесённым в конце монолога, представляет на физическом уровне достижение того смысла, который оставался недосягаемой целью поисков Блума и Стивена. То есть, если Улисс может рассматриваться также и как «эпос человеческого тела»¹¹, то полная и безраздельная телесность Молли отражает его наиболее полный смысл.

4. Язык как сотворение мира

Поток бессознательного в Поминках по Финнегану начинается именно с того места, на котором в Улиссе заканчивается поток сознания: с момента, в который Молли засыпает, и всё улетучивается в пространство сна. И той книгой, что будет толковать сны, станут именно Поминки по Финнегану: ночь, представляющая бесконечное превращение всего, что страдает и умирает, чтобы возродиться ещё лучше. В этом своём последнем сочинении Джойс царит как истинный повелитель времени; и если его произведение, с помощью которого он хочет воссоздать мир, является попыткой победить время, то верно и то, что он отдаёт себе отчёт – время можно победить, лишь подчинившись его течению: как свидетельствуют Поминки по Финнегану, нужно идти вдоль реки, чтобы прийти к океану. Джойс так же, как и Пруст, обретет абсолют во времени, примиряя само время с вечностью и достигая этой вечности в искусстве. Так для Джойса произведение искусства, в котором примиряются все противоречия, – это образ абсолюта, как время – это образ вечности. Поэтому Поминки по Финнегану, будучи символом вечности, включают в себя всю историю в её различных циклах. Время входит в них конструктивным образом, чтобы стать частью произведения. Речь, однако, не идёт ни о «времени повествования», ни о «повествующем времени», но о времени, которое вмешивается с целью преобразить произведение – так, что оно постоянно меняется и вместе с тем остаётся самим собой.

Как уже говорилось, Поминки по Финнегану – это сон: всё, что происходит в этом произведении, разворачивается в сознании спящего человека; Джойс пользуется этой ночью сновидений, чтобы изобразить целый мир и его историю. Так как сон разворачивается сразу в нескольких планах, то и Джойс создал для этого произведения многоплановый язык. Тайные и явные значения составляют обширную систему символов, и поскольку здесь символ и книга едины, значение Поминок по Финнегану – это сами Поминки по Финнегану¹².

Если в Улиссе Стивен утверждает, что история – это кошмар, Поминки по Финнегану представляют собой как раз кошмар истории, тот кошмар, от которого Джойс старается пробудиться. История движется к великой цели, как сказал мистер Дизи Стивену, – явлению бога. Но определение, которое Стивен даёт богу – это «крик на улице» (U, 51). Течение истории, для Джойса являющееся течением сна, движется между криками на улице и ночными звуками Дублина. В конце события рассеиваются, от них остаётся лишь эхо.