Этика Нового Завета

С одной стороны, если церковь женщин аналогична Пресвитерианской церкви, она может быть независимой организованной единицей. С другой стороны, если это движение, которое выходит за рамки деноминационных границ, его члены могут действовать в рамках существующих церквей. Шюсслер Фьоренца здесь не дает практически никаких практических наставлений. Возможно, она хочет предоставить решать этот вопрос женщинам - в рамках конкретных местных «экклесий».

В любом случае ее представления об этическом характере жизни в ««экклесии» женщин» понятны. Церковь должна быть «ученичеством равных», где все полноправно участвуют в принятии решений и свободно устраивают свои дела. Хотя такое описание напоминает просвещенческий идеал демократического сообщества, концепцию Шюсслер Фьоренцы не следует интерпретировать в индивидуалистических категориях. В церкви женщин должны существовать сильные общинные узы: «Верность, ответственность и солидарность в «экклесии» женщин - жизненное выражение такого феминистского христианского призвания»[282]. Более того, у общины есть четко определенная миссия:

Как и служение самого Иисуса, служение общины, созданной Иисусом, посланником божественной Премудрости, не есть самоцель. Ученики посылаются делать в силе Духа то, что делал Он: питать голодных, исцелять больных, освобождать угнетенных, возвещать начало здесь и теперь нового мира и нового человечества Божьего[283].

Этика, которую предусматривает Шюсслер Фьоренца для церкви женщин, отвергает пассивность и кроткое перенесение страдания. Наоборот! Женщины должны действовать «в гневной силе Духа... кормить, исцелять и освобождать наш народ - женщин». Феминистская христианская духовность «освобождает нас от псевдоальтруизма и псевдосамопожертвования, которые больше пекутся о благополучии и делах мужчин, чем беспокоятся об ущербе женскому благополучию и призванию»[284].

Призывая к «борьбе за освобождение женщин и всех народов»[285], Шюсслер Фьоренца не уточняет, какие именно действия она подразумевает под «борьбой за освобождение». Надо полагать, речь не менее чем об организованных политических акциях и протестах. Предполагает ли она буквальное использование силы против угнетателей, неясно.

Вообще, Шюсслер Фьоренца нигде прямо не говорит, можно ли христианам прибегать к насилию. Она предпочитает писать о насилии с точки зрения его жертв:

Как мы можем указывать на евхаристический хлеб со словами «это - Мое тело», пока тела женщин подвергаются побоям, насилиям, стерилизациям и увечьям, пока их отдают для проституции и используют в интересах мужчин?... Как и в прошлом, мужчины ведут войны на полях сражений в виде наших тел, намечая цели для физического или духовного насилия. Поэтому «экклесия» женщин должна востребовать женские тела как «образ и тело Христово». Она должна осудить всякое насилие над женщинами как кощунство и поддерживать нравственную силу женщин и их способность самим заботиться о своем духовном благе - благе, охватывающем тело и душу, сердце и чрево[286].

Для Шюсслер Фьоренцы проблема состоит не в том, как использовать насилие, но в том, как пережить насилие, как обличить его так, чтобы оградить женщин от его разрушительного воздействия. Очевидно, что ей противно насилие, но библейских аргументов против него она не выдвигает. Опыт пострадавших от насилия она считает достаточным свидетельством о его зле.

Этот пример - яркая иллюстрация влияния феминистской герменевтики на богословскую этику: изменение ракурса приводит к тому, что проблема насилия предстает в совершенно ином свете. Шюсслер Фьоренца не занимается насилием как одной из тем христианской этики, но она постоянно предполагает насилие как один из аспектов опыта женщин, которые берутся интерпретировать Библию. Возможно, не случайно Шюсслер Фьоренца написала столько научных исследований по Иоаннову Апокалипсису: именно эта новозаветная книга особенно ясно выражает точку зрения гонимой общины[287]. Подобно духовидцу из Апокалипсиса, она восстает против насилия над своим народом и в то же время провидит будущее, в котором разрушительной силе насилия будет положен конец.

Однако, в отличие от духовидца из Апокалипсиса, Шюсслер Фьоренца нигде не говорит прямо о «закланном Агнце» как о норме для жизни учеников. В центре ее благовестия не стоит слово о Кресте. Ее нормативное видение церковной жизни опирается на ее реконструкцию раннего христианства, которое она представляет как эгалитарную и ведомую Духом общину, живущую в ощущении нынешней реальности basileia Бога.

Диагностические вопросы