Факелы на зиккуратах (СИ)

Наверное, если бы он заказывал погоду для пикника, она была бы именно такой – солнечной, теплой, со свежим ветерком, с ароматным воздухом; наверное, если бы Фабиан выбирал место для своего последнего часа на земле, он снова выбрал бы его – на берегу огромного озера, но так, чтобы рядом не было никого. Кроме Руминидиса и его церберов, разумеется, которые, словно чуя что-то, держались далеко, так, что Фабиан, оглядываясь, не сразу обнаруживал их, хотя знал наверняка: они где-то поблизости. Наверное, если бы Фабиан выбирал компанию для своего последнего часа на земле, он бы остановился на ней же – на Абеле, и больше чтобы никого не было рядом. Если бы у него было последнее желание, Фабиан пожелал бы, чтобы Абель сидел рядом с ним, держа за руку, положив голову ему на плечо. И тогда одного часа было бы достаточно – и бесконечно мало.

Абель тихо ворчал, что ему холодно, что ветер сырой, что затея идиотская, и это время можно было бы провести с пользой.

– Например, придумать универсальное лекарство от всего? – предположил Фабиан.

– Или универсальное оружие против всех, – огрызнулся Абель.

– Есть предложения? – остановился Фабиан.

Абель развернулся к нему.

– Ты серьезно? – подозрительно спросил он.

– Совершенно. Я как один из главных государственных мужей не могу не интересоваться возможностями защиты государственных интересов.

– Тебе достаточно окатить весь мир своим универсальным государственным презрением, чтобы защитить интересы государства. Едва ли во всем мире найдется хотя бы одна сволочь, которая осмелится тебе противостоять. Я со своим универсальным оружием против всего тебе совершенно ни к чему.

Фабиан усмехнулся, положил руку ему на плечо и осторожно погладил. Абель покосился на него.

– Как раз наоборот, ты мне совершенно к чему, – ответил Фабиан, словно ждал этого взгляда. Абель недоверчиво сдвинул брови, Фабиан невесело усмехнулся. – Сам диву даюсь, – признался он.

– Знаешь, что самое дурацкое во всем этом? – мрачно спросил Абель. – Я хочу тебе верить.

Фабиан опусился перед ним на корточки.

– Тогда верь, – прошептал он, заглядывая Абелю в глаза, выжигая их, опаляя его взглядом, словно ставя на нем свое тавро. – Потому что я тоже хочу, чтобы ты мне верил.

Несколько недель спустя Атанасиус Елфимов охотно прочитал Фабиану еще одну лекцию о новейших достижениях нейрологии, нейрокибернетики и некоторых футуристических нейротехнологий – и все для того, чтобы, когда Фабиан осторожно поинтересовался, есть ли возможность помочь Абелю – к примеру – как человеку, страдающему от болезни, подходящей по профилю его центру, замереть в позе римского патриция перед почетной смертью и драматично спросить, не путает ли господин пятый консул передовой центр с магической школой самого дурного пошиба? Фабиан потребовал объяснений. Елфимов, вошедший в образ глядящего на смерть патриция и надежно в нем обосновавшийся, вскинул голову, затрепетал ноздрями, начал было даже руку простирать, дабы указать в туманное будущее; на свое счастье, он вовремя заметил, что Фабиан смотрит на него крайне недружелюбно, вовремя же понял, что недружелюбие пятого консула не обращено на предмет разговора, а на него лично, и присмирел.

– Ты знаешь, что до сих пор не создано компьютера, способного полностью смоделировать человеческий мозг? – усевшись, стряхнув с себя мишуру, устало, как-то обреченно спросил он.

– Э-э, – сардонично протянул Фабиан. – Мы пользуемся искусственным интеллектом чаще, чем носовым платком – и не способны смоделировать человеческий мозг? Атанасиус, в какую задницу, прости, нейрокибернетика вбухивает огромнейшие государственные средства, если на поверку выясняется, что она не занимается своей прямой задачей?

– Ты путаешь разные вещи. – Строго ответил Елфимов. – Искусственный интеллект – это одно. Это система, способная с колоссальной скоростью совершать ряд задач, тем самым облегчая функционирование человека, машины, системы машин, системы людей, в общем, упрощать человеку жизнь. А теперь смотри: это всего лишь колоссальная скорость обработки информации и замена некоторых функций какого-то массива относительно самостоятельных объектов. Понимаешь? А теперь посмотри на себя. В тебе, мой дорогой Фабиан, на сегодня, между прочим, что-то около ста триллионов клеток. Каждая, каждая из которых является уникальной системой, в которой беспрестанно проходят самые разные процессы. Ни один отдельно взятый ИИ в мире не способен воспроизвести их параллельное функционирование. А ведь они еще и взаимодействовать умудряются.

Фабиан угрюмо смотрел на него. Елфимов вскочил, начал ходить по кабинету, размахивать руками, восхищаться невероятной логистикой человеческого организма, прикидывать, сколько ИИ нужно объединить воедино, чтобы полностью смоделировать, к примеру, один орган, и что бы для этого потребовалось.

– А протезы? – спросил Фабиан.