Философские арабески

Мышление можно рассматривать и как процесс (нервно-физиологический и, в его инобытии, как собственно мышления, психологический), и с точки зрения его логического состава, т. е. адекватности понятий, как отражений, своему отражаемому, т. е. объекту. Первое — проходит всегда диалектично, как и любой процесс Универсума. Но это не значит, что логический состав этого процесса схватывает диалектику действительности, и верно отображает. Иначе не было бы вообще неправильного познания, не было бы заблуждений, не было бы извращений, не было бы ограниченных форм рассудочного, однобокого и одностороннего мышления. Но таковое есть факт. Я могу заниматься метафизикой с серьёзной верой в черта и бога, но течение соответствующих ассоциаций и нервно-физиологический коррелятивный процесс этого будет развиваться диалектически. Связь объективных процессов бытия и их «инобытийной», психологической стороны отлична от связи логических понятий в их соотношении с отражаемым. Поэтому диалектика может указывать, как нужно мыслить (ибо мышление по своему логическому составу может быть и не диалектично), физиология же не учит, как физиологически нужно переваривать, ибо процесс переваривания всегда физиологичен, и тут нет никакой проблемы. Диалектика, следовательно, является и методом мышления, исследования. И здесь есть момент нормы, момент искусства.

Но как совершается переход к практике?

Когда речь идёт о технологических процессах, о практике производства или научного эксперимента, то здесь все упрощается, так как берутся изолированные так или иначе процессы. Теория даёт объективные связи. Технология переводит их с языка необходимости на телеологический язык правил, норм (переход к действию). Правила непосредственно руководят расстановкой веществ и сил, согласно цели, координируя все с этой целью, антиципируемой как результат процесса. Если все действия проделаны, а результата не появилось, прогноз не оправдался, цель не достигнута, это значит, что практика была «ошибочной», потому что теоретический расчёт был неверен: практика проверила теорию и её отвергла. И, наоборот, в случае соответствующего результата — «всё в порядке».

В общественно-политической практике дело обстоит много труднее. Здесь речь идёт не об искусственно-изолированном процессе (как в производстве, как в научном эксперименте), а о многообразном и крайне сложном целом, о чрезвычайно запутанных отношениях, совершенно не поддающемуся математически-числовому выражению, ибо на каждом шагу здесь встречаются новые и новые качества. Общество состоит из сложнейших отношений между овеществлёнными индивидуумами, которые сами представляют собою самый сложный продукт природы, и это всё необычайно быстро течёт и изменяется. Кроме того, субъект здесь — коллективный субъект (класс), который сам многосложен, сам имеет специфическую структуру (слои класса, класс, партия, вожди и т. д.). Далее, этот субъект сам слагающая каждого события: его действия всё время объективируются: мысль превращается в действие, действие застывает в факт, становящийся составным моментом новой констелляции, тотчас же переходящей в другое. Бесконечное множество противоречий, групп, оттенков, царство конкретного в гигантском многообразии и быстротекучести. Гегель замечает в одном месте: история настолько конкретна, что никогда правительства и народы ничему из истории не научились, ибо условия их действия были всегда своеобразны.

И Ильич соглашался с этим замечанием (трактовка «сюжета» — полная противоположность фразе об «уроках истории»; нужно, однако, брать и это положение, как относительное, cum grano salis, без увеличения!). Действовать правильно, т. е. успешно, можно лишь «согласно всему объёму предлежащего случая», т. е. согласно специфически конкретной конъюнктуре (полые[394] — что нормативно соответствует стратегии, конъюнктуре в узком смысле, что нормативно соответствует тактике).

Но как опосредствуется переход к этому действию «согласно всему объёму» и т. д.?