Философские арабески

Рассмотрим, однако, проблему несколько более подробно и внимательно. Когда речь идёт о диалектическом мышлении, то мы видим, как движется это мышление от первого конкретного через анализ отдельных сторон и выделение общего, а затем восходит через синтез ко второму конкретному. В развитии человеческого познания происходит в исторически-гигантским масштабе тот же процесс; мир в отдельных дисциплинах и в их подразделениях — больших, малых, совсем крохотных — познаётся с разных сторон, в своих различенных и до известной степени противопоставленных друг другу формах; эти формы имеют свои специфические качества, свойства, закономерности. Но кто или что возьмёт их в соотношении с другим? Кто будет анализировать их переходы из одного в другое? А эти «пограничные» вопросы прямо стучатся в двери (физика и химия, химия и биология, физическая химия и химическая физика, «химия живого вещества» и т. д.) Правда, есть дисциплины довольно общего характера (например, теоретическая физика вообще) и соответствующие учёные, но они почти никогда не знают биологии, не говоря уже об общественных науках, как социология, или таких, как языкознание, или таких, как история. Между тем, вопросы об общих закономерностях бытия, о типах связей, о единстве мира, о переходах одних форм в другие, о соотношении объекта и субъекта и т. д. становятся теперь особенно жгучими и прямо выпирают из любой специализированной отрасли. Теперь уже учёному никак нельзя удержаться на позиции, будто все это — «метафизика»: они стоят в упор. Раньше в значительной мере специалисты от «чистой философии» (большей частью действительно метафизики), оторванные и от материального труда, и от эмпирической науки, снисходили до лобызания с наукой, создавая иногда чудовищные вещи типа т. н. «натурфилософии» (что, разумеется, не исключает отдельных гениальных догадок, даже у Шеллинга). Теперь сама наука уже не может обойтись без решения ряда общих вопросов и проблем — таковы «высшие» проблемы современной физики, химии, биологии, математики и т. д. и т. п. Как можно решать контроверзу[399] между виталистами и дарвинистами[400], механо-ламаркистами[401] и психо-ламаркистами[402] в биологии; проблемы закономерностей макро- и микроструктуры, дискретного и непрерывного и т. д. в физике; проблему истории и теории, идеографии[403] и номографии[404] в общественных науках, проблему «физического» и «психического» — в физиологии и психологии и целый ряд других проблем, важнейших с точки зрения развития самой науки, без разработки более широких и общих вопросов, то есть вопросов философии? Здесь речь идёт вовсе не о том, что наряду с рядоположностью сосуществующих специальных наук, различающихся по своему объекту, должна в этот ряд уложиться ещё одна наука, взятая тоже изолированно, то есть в себе. Так в значительной мере обстояло дело с философией раньше, хотя и не в абсолютном смысле слова, ибо обособление различных функций никогда не было — и не могло быть — абсолютным: здесь никогда не нужно забывать об относительности соответствующих утверждений. Но теперь, когда вся историческая эпоха идёт к величайшим синтезам (идёт через борьбу, распада прежних обществ, катастрофы, идеологические кризисы, но всё же идёт) с особой настойчивостью необходимо выдвигать идею синтеза всего теоретического знания и ещё более грандиозного синтеза теории и практики.

Что это означает для философии?