Философские арабески

Для нас, однако, неприемлемы обе эти диалектические противоположности, а равно и их единство. Неприемлемы они потому, что их движение разыгрывается в извращённой идеологической плоскости, в плоскости телеологии. В самом деле, эволюция здесь берётся как антитеза эманации. В эманации бог, доброе начало, разум диалектически переходит в зло, грех, материю. В эволюции (в данной трактовке!), наоборот, движение и «превращение форм» начинается с образного конца, как восхождение от злого, несовершенного, бесформенного — к доброму, всё более совершенному, к аристотелевым «формам», к духу, к разуму, к богу. Всякий синтез этих (иллюзорных, метафизических, фальшивых) противоположностей будет оставаться в той же плоскости телеологического идеализма, который является потенцированным извращением, ибо здесь идеализм «помножается» на телеологию. Такого рода мистика, какая была, например, ещё у Парацельса, у которого значилось столько элементов вещества, сколько насчитывалось главных добродетелей (!) проявлялась неоднократно и позднее. Так, например, у швейцарского натуралиста Шарля Бонне (Charles Bonnet, 1720-1723: «Traité d’insectologie» и «Contemplation de la nature»[412]) построена целая «лестница существ» (échelle des êtres), где всё расположено в восходящем порядке, и где за человеком следуют чины ангельские и архангельские и бог. И недаром язвительный Вольтер, издеваясь над этим и утверждая, что здесь налицо «идея более возвышенная, чем правильная» («idée plus sublime que vrai»), не без ехидства замечал, что она воспроизводит иерархию католической церкви, т. е. феодальную иерархию (хитрая умница видел кое-что!). Эволюции и эманации в применении к обществу (мы всё время говорим о гегелевской трактовке этих понятий) соответствовало представление о райском состоянии, безгреховном и блаженном, изначального человека, который впал в «грех» (здесь движение идёт от «рая», «золотого века», добра, святости и блаженства к греху, проклятому существованию, злу и страданиям, что соответствует эманационной концепции) — это с одной стороны; с другой — представление о движении к «царству божию на земле», к «civitas Dei», к золотому веку впереди, что нашло своё выражение в различных эсхатологических и хилиастических концепциях, а затем в идее «вечного совершенствования», разумного прогресса по плану божию — это соответствовало эволюционной концепции).

Разумеется, такая трактовка «эволюции», не говоря уже об эманации, должна быть нами отвергнута a lamine: мы уже разделались и с теологией, и с телеологией, и подробно говорить об этом не имеет ровно никакого смысла.

Остановимся теперь на антитезе, выдвинутой в известном фрагменте Ленина: «К вопросу о диалектике». Ленин говорит здесь о том, что существуют две концепции развития, первая кладёт во главу угла процесс уменьшения или увеличения, т. е. принцип голого количественного изменения; вторая — процесс раздвоения единого. При первой — остаётся в тени самодвижение, вся концепция бледна, суха, нежизненна. При второй — налицо самодвижение, скачки, перерывы постепенности, превращение в противоположное, уничтожение старого, возникновение нового. Здесь таким образом вопрос о телеологии вообще отмечается заранее (и с полным правом), и выставляется антитеза рассудочно-количественного взгляда и взгляда диалектического.

Ещё у Аристотеля мы находим основные моменты диалектического изменения — недаром Энгельс связывал диалектику с именем этого великого греческого мыслителя (идея превращения играла очень большую роль в философии Индии, но рассмотрение этого завело бы нас слишком далеко; вообще же мы должны заметить, что вся трактовка Гегелем философии Индии, Китая и т. д., как небо от земли, далека от истины и воплощает лишь гордыню европейского, бело-расового провинциализма и незнакомства с предметом, что, впрочем, не должно нас удивлять). У Аристотеля изменение предполагает переход противоположностей, одной в другую, и «снятие» их в единстве, у него есть, далее, четыре главных категории изменения: 1) со стороны «что» (возникновение и гибель определённой сущности; 2) со стороны качества (изменение свойств); 3) со стороны количества (увеличение и уменьшение); 4) со стороны «где», т. е. со стороны места (движение в пространстве). «Само изменение есть переход от того, что существует в возможности, к тому, что существует в действительности» (Аристотель «Метафизика»), т. е., другими словами, становление. Таким образом, концепция Аристотеля много богаче чисто количественных концепций, которым было суждено впоследствии сыграть столь большую роль и в науке и в философии: здесь-то и сказывается всё преимущество диалектики, хотя бы даже и в неразвитой её форме.