Философские арабески

Вопрос о только количественно-рассудочном или о диалектическом понимании процесса изменения включает и вопрос об антитезе постепенности и скачка, прерывности и непрерывности, вопрос, который играл и играет такую большую роль, в особенности в общественных науках. Обычное понимание эволюции исключает скачки, и консервативный пафос «исторической школы» именно и выражался в постепенновщине, как законе природы, всего мира (ср. гораздо раньше Лейбниц). Нужно сказать, что и геология Ляйелля развивалась, как антитеза Кювье («Теория катастроф»), и в биологии постепенность и «медленные изменения» составляли основу основ. В общественных науках эволюция поэтому трактовалась, как противоположность революции, исключающая эту последнюю или объявляющая её «противоестественной» (точно категория «противоестественного» могла бы здесь помочь!). Но Гегелева диалектика потому и могла в своём рациональном виде стать алгеброй революции, что она показала диалектический переход количества в качество, непрерывного в прерывное, постепенного изменения в скачок, и дала их диалектическое единство. В «Науке Логики» Гегель писал:

«Говорят: что нет скачков в природе,— обычное представление воображает,.. что, когда речь идёт о возникновении или гибели, то дело понято, если представить себе это, как постепенное развитие (Hervorgehen) или исчезновение. Однако выяснилось, что изменение бытия заключается вообще не только в переходе одной величины в другую, но также и в переходе от качественного в количественное и наоборот, возникновении другого, иного; в перерыве постепенности, в качественно ином по сравнении с преходящим, предыдущим бытием»[413].

Таким образом, диалектическая трактовка развития включает и постепенность, и скачки в их переходе друг в друга и в их единстве. Реальный исторический процесс и в природе, и в обществе, предполагает и то и другое, и ещё Сен-Симон делил эпохи на «органические» и «критические». Разве история земли, геологическая история, не знает катастроф, оледенений, землетрясений, «потопов», провалов суши, исчезновения воды и т. д.? Разве звёздные миры не знают падений планет и звёзд друг на друга? Разве общество не знает гибели целых цивилизаций? Разве оно не знает войн и революций? Да, наконец, присмотримся к Дарвиновой теории естественного подбора: разве она, несмотря на постепенность эволюции, исключает скачки? Возьмём появление приспособительного признака, конкретной особенности, которую «подхватывает» подбор. Она появляется «случайно»: Дарвинова закономерность есть закономерность отбора, необходимость, включающая «случайность». Но как происходит это появление признака? Как мутация, т. е. скачок. Далее, сам процесс отбора включает борьбу. Но когда идёт, например, война между муравьями, и один муравейник истребляет другой, это не скачок? И т. д. до бесконечности.

Осознание и теоретическое обобщение этих факторов заставляет нас трактовать процесс изменения, как диалектический процесс, т. е. и как процесс, объединяющий в высшем единстве прерывное и непрерывное, количество и качество, постепенность и скачок. Развитие в марксистском понимании не есть буржуазная «чистая эволюция»: это понятие шире, полнокровнее, богаче, истиннее, ибо оно больше соответствует объективной действительности, неизмеримо вернее отражает эту действительность.

Процесс эволюции вовсе, как мы видели много раньше, не однозначен: он включает и движение «вперёд», и «регресс», и движение по кругу, и по спирали, и застойные периоды, и гибель. Движение мира в целом есть движение «равнодушное» к «благу», как это ни прискорбно господам идеалистам, верующим, жаждущим сверхъестественного утешения и ободрения. Единство мира состоит не в единстве его «цели», не в едином «мироправстве его премудрого творца» (Гегель), а во взаимосвязанности всех его моментов, в его материальности, развивающей бесконечное многообразие своих свойств, в том числе и мышления, которое ставит цели. Жизнеощущение, интерес и прочее положены в самой жизни и её необходимостях, а не за пределами природы и жизни. Punctum.