Философские арабески

В заключении нельзя не напомнить ещё раз о В. Зомбарте («Proletarische Sozialismus», Во — 1), который утверждает, будто бы понятие диалектики в Марксовой теории развития бессмысленно, ибо у Гегеля речь идёт о противоречии и эманации, а у Маркса — о реальной противоположности, у Гегеля — о контрадикторном, а у Маркса — о конкретном, что якобы марксисты «ученически» смешивают («schulerhalte Verwechslung»). Как мы уже говорили, единственно правильно здесь одно лишь утверждение, что у Гегеля — движение понятий, а у Маркса — реальное движение. Всё остальное — поистине ученическая чепуха. Во‑1) Гегель — против эманативной трактовки; во‑2) у Гегеля есть и противоречие, и противоположность; в‑3) в диалектике Гегеля противоречие есть не что иное, как противоположность предмета с самим собою т. е. отрицание абсолютного закона тождества формальной логики; в‑4 диалектическое единство как раз и есть единство противоположностей. И т. д. И этот господин, эта перемётная сума, ещё ругается! Но таковы уж представители современной буржуазной науки.

Глава ⅩⅩⅩⅧ. О теории и истории

Непонимание диалектики играло (и играет ещё) большую роль в теории науки при обсуждении вопроса о теории и об истории. Существует доктрина, которая в разных вариантах противопоставляет теорию и историю, как абсолютную противоположность, не видя перехода одного в другое и диалектического их единства. Эту проблему как раз интересно поставить теперь, когда мы разобрали вопрос об историзме, об эволюции и т. д.

Риккерту принадлежит особая «честь» воздвижения баррикад между теорией и историей. В особенности в своей работе «Естественно-научное образование понятий»[418] этот автор выдвинул примерно следующие основные идеи: в науках о природе, где всё повторяется, речь идёт о схватывании общего, типичного, свойственного многому; метод науки здесь обобщающий, типизирующий, «генерализирующий»; наоборот, в науках о духе, где ничего не повторяется, где всё индивидуально, своеобразно, конкретно, речь может идти лишь о методе индивидуализирующем. Между науками о природе и науками о духе есть принципиальная разница, и их структура, а равно и их методы совершенно гегерогенны[419]. Или, в терминологии Винбельбанда: есть науки (о природе) «номотетические» (они выводят законы) и науки «идиографические», описательные (они описывают конкретное течение событий).

А Чупров-сын в нашумевших в своё время «Очерках по теории статистики»[420] ещё более углубил эту противоположность, но взял её не в разрезе основного деления на науки о «природе» и «духе», а в другом аспекте. Он выставил (вместе с рядом математических статистиков, в том числе известным немецким учёным Борткевичем) положение, что «индивидуальное» отличается не особым свойством, как своим непременным признаком, а нахождением в определённом месте в определённое время. Если, например, перед нами два (воображаемых) совершенно тождественных яйца, но мы мысленно следим за ними, то мы их всегда будем различать, т. е. индивидуализировать, ибо они занимают всегда в данное время разные места и не могут быть в одно время в одном и том же месте. Отсюда получается вывод, что индивидуализация связана с конкретным временем и конкретным методом, с положением в системе временных и пространственных координат. А отсюда, в свою очередь, распадение знания на две большие ветви: знание номографическое, которое выводит законы, т. е. нечто, независимое, от времени и места («вечные законы»), и знание идиографическое, которое связано или и с временем, и с местом одновременно (история такой-то страны за такой-то период, статистика народонаселения такой-то страны в такое-то время и т. д.); идиография тоже нужна и полезна, как и номография, это только другой тип знания.

Наконец, нужно упомянуть, что с лёгкой руки Родбертуса в политической экономии (через Тугана-Барановского и др.) укоренилась терминология, называющая логическими категории такого порядка, как средства производства (капитал в «логическом» смысле) и категориями историческими такие категории, которые свойственны только одному типу хозяйства, во всяком случае не всем его типам.

Всему этому противостоит утверждение Маркса (в «Немецкой Идеологии»), по которому, в сущности, есть одна наука, а именно история, которая распадается не историю природы и историю общества. И, действительно, если все находится в историческом процессе изменения, если всеобщее, универсальное движение есть, следовательно, исторический процесс, то немудрено, что и его отражение именно этот процесс и должно отражать.

Здесь несомненна крупная проблема, знания. Как же её решить?

Мы начнём с рассмотрения некоторых предваряющих вопросов.