Философские арабески

Во-первых, о «законах» и «фактах». Бывают ли «факты», т. е. «вещи», «процессы» — вне закона, т. е. связи, отношения? Нет. Мы хорошо знаем, что всякое конкретное связано с абстрактным, единичное с общим, одно с другим, иным; что «вещи в себе», без всякого отношения к другому, это — пустая абстракция, ничто; что отношение и связь, т. е. закон, имманентны вещам и процессам. И, наоборот, бывают ли законы, связи, общее вне «факта», т. е. вне единичного, вещей, процессов? Конечно нет. «Отношение» и «связь» вне того, что относится и связано — тоже совершенно пустая, бессодержательная абстракция, «ничто». Закон, связь, отношение не есть нечто, стоящее рядом с вещами или процессами или над ними, не есть особая «сила» или особый «фактор», ими «управляющий», а форма бытия этих самых вещей и процессов. Связи и отношения могут быть более широкие и глубокие, менее широкие и глубокие, но они никогда не существуют «в себе»: их нельзя превращать в какую-то особую, в себе существующую реальность, стоящую над вещами,— такое представление (часто встречающееся) есть лишь утончённый вариант анимистической трактовки мира.

Во-вторых, о движении и покое. Покой мы должны рассматривать лишь как частный случай движения, как его «момент». На самом деле «всё и вся» находится в вечном безостановочном движении. А отсюда следует, что не только общество, но и природа, и весь мир находятся в состоянии исторического преобразования, исторического движения. Совершенно неверен поэтому уже исходный пункт риккертианской философии: в природе-де всё повторяется, в обществе — ничего не повторяется. Здесь только разные масштабы. Разве, например, земля не имеет своей истории? Разве её геологические периоды не представляют собою исторических и своеобразных периодов? Разве здесь нет на каждом историческом шагу нового, конкретного, своеобразного, специфического? Конечно, есть: состояние земли, как расплавленной массы и теперешнее её состояние, исторически образовавшееся, не одно и то же (см. Канта: «Всеобщая история и теория неба» А.). Геология — насквозь исторична. А биология? Что такое вся эволюционно — биологическая теория? Разве речь не идёт здесь об образовании всё новых и новых видов и форм, т. е. о тех «неповторимых», «конкретных», «своеобразных» моментах, о которых говорит Риккерт? Если на это скажут, что здесь «особенное», а не «единичное», то следует возразить, что здесь можно дойти и до единичного; и что здесь дело обстоит точно так же, как и в обществе: «особенное» — «способы производства», «формации»; «единичное» — ещё более дробные связи и соотношения между людьми в потоке исторического процесса.

В-третьих: и в природе, и в обществе есть и единичное, и особенное, и общее; и в природе, и в обществе есть и неповторяемое, и повторяемое; если мы, например, имеем историческую смену периодов на земле, то это смена эпох, из которых каждая имеет свою индивидуальность; но процесс остывания земли «повторяет» процесс остывания луны; процесс остывания Марса «повторяет» процесс остывания земли и т. д.— тут проявляется «общее». Но то же самое и в истории: такие типы общественных структур, как феодализм или капитализм, встречаются в разных странах, и «фазы развития», при всех своих индивидуальных особенностях, имеют «общее». «Индивидуальных особенностях»? Да! Но они есть и в природе: луна не тождественна земле, земля не тождественна Марсу и т. д.

Значит, и с этой точки зрения теория Риккерта благополучно проваливается. Но идём дальше. В риккертианской концепции ясно звучит нота, будто «законы природы — вечны», а история, по самой «природе» — нечто бренное и преходящее. В связи с этим, науки о природе и являются воплощением теории, номографического знания. Другое дело — вечное творчество истории, здесь всё соотносится с «ценностями», «культурными ценностями» — так вползает телеология.