Гарики на все времена (Том 1)

362

Вдыхаю день за днем тюремный яд

и впитываю тлена запах прелый;
конечно, испытания взрослят,
но я прекрасно жил и недозрелый.

363

Страшнее всего в этой песенке,

что здесь не засовы пудовые,
а нас охраняют ровесники,
на все по приказу готовые.

364

Что нас ведет предназначение,

я понял в келье уголовной:
душе явилось облегчение
и чувство жизни полнокровной.

365

Остаться неизменным я пытаюсь,

я прежнего себя в себе храню,
но реже за огонь теперь хватаюсь,
и сдержанней влечение к огню.

366

Прекрасный сказочный мотив

звучит вокруг на каждой лире,
и по душе нам этот миф,
что мир возможен в этом мире.

367

В России преследуют всякую речь,

которая трогает раны,
но память, которую стали стеречь,
гниет под повязкой охраны.

368

В тюрьме весной почти не спится,

одно и то же на уме —
что унеслась моя синица,
а мой журавль еще в тюрьме.

369

Я в шахматы играл до одурения,

от памяти спасаясь и тоски,
уроками атаки и смирения
заимствуясь у шахматной доски.

370

Как обезумевший игрок,

всецело преданный азарту,
я даже свой тюремный срок
стихами выставил на карту.

371

Поют в какой-то женской камере,

поют навзрыд — им так поется!
И всюду стихли, смолкли, замерли,
и только песня раздается.

372

Колеса, о стыки стуча неспроста,

мотив извлекают из рельса:
держись и крепись, впереди темнота,
пока ни на что не надейся.

373

Смешны слова про равенство и братство

тому, кто, поживя с любой толпой,
почувствует жестокость и злорадство
в покорной немоте ее тупой.

374

Кому судьбой дарована певучесть,

кому слышна души прямая речь,
те с легкостью несут любую участь,
заботясь только музыку сберечь.

375

Клянусь я прошлогодним снегом,

клянусь трухой гнилого пня,
клянусь врагов моих ночлегом —
тюрьма исправила меня.

376

Ломоть хлеба, глоток и затяжка,

и опять нам беда не беда;
ах, какая у власти промашка,
что табак у нас есть и еда.

377

Я понял это на этапах

среди отбросов, сора, шлаков:
беды и боли горький запах
везде и всюду одинаков.

378

Снова путь и железная музыка

многорельсовых струн перегона,
и глаза у меня — как у узника,
что глядит за решетку вагона.

379

И тюрьмы, и тюрьмы — одна за другой,

и в каждой — приют и прием,
и крутится-вертится шар голубой,
и тюрьмы, как язвы, на нем.

380

Веди меня, душевная сноровка,

гори, моя тюремная звезда,
от Бога мне дана командировка,
я видеть и понять пришел сюда.