Гарики на все времена (Том 1)

457

Летит по жизни оголтело,

бредет по грязи не спеша
мое сентябрьское тело,
моя апрельская душа.

458

Чем пошлей, глупей и примитивней

фильмы о красивости страданий,
тем я плачу гуще и активней
и безмерно счастлив от рыданий.

459

В чистилище — дымно, и вобла, и пена;

чистилище — вроде пивной;
душа, закурив, исцеляет степенно
похмелье от жизни земной.

460

Тоска и лень пришли опять

и курят мой табак уныло;
когда б я мог себя понять,
то и простить бы легче было.

461

Жизни плотоядное соцветие,

быта повседневная рутина,
склеив и грехи, и добродетели,
держат нас, как муху — паутина.

462

Земля весной сыра и сиротлива,

но вскоре, чуть закутавшись в туман,
открыто и безгрешно-похотливо
томится в ожидании семян.

463

Ничтожно мелкое роение

надежд, мыслишек, опасений —
меняет наше настроение
сильней вселенских потрясений.

464

Не знаю, кто диктует жизнь мою —

крылат он или мелкий бес хромой,
но почерк непрестанно узнаю —
корявый и беспутный, лично мой.

465

Сытным хлебом и зрелищем дивным

недовольна широкая масса.
Ибо живы не хлебом единым!
А хотим еще водки и мяса.

466

Навряд ли наука найдет это место,

и чудом останется чудо.
Откуда берутся стихи — неизвестно.
А искры из камня — откуда?

467

Душа лишается невинности

гораздо ранее, чем тело;
во всех оплошностях наивности —
она сама того хотела.

468

Прихоти, чудачества, капризы —

это честь ума не умаляет,
это для самой себя сюрпризы
грустная душа изготовляет.

469

Я ведал много наслаждений,

высоких столь же, сколь и низких,
и сладострастье сновидений —
не из последних в этом списке.

470

По капелькам, кусочкам и крупицам

весь век мы жадно ловим до кончины
осколки той блаженности, что снится,
когда во сне ликуешь без причины.

471

Средь шумной жизненной пустыни,

где страсть, и гонор, и борение,
во мне достаточно гордыни,
чтобы выдерживать смирение.

472

А жизнь летит, и жить охота,

и слепо мечутся сердца
меж оптимизмом идиота
и пессимизмом мудреца.

473

Раскрылась доселе закрытая дверь,

напиток познания сладок,
небесная высь — не девица теперь,
и больше в ней стало загадок.

474

Почти старик, я робко собираюсь

кому-нибудь печаль открыть свою,
что взрослым я всего лишь притворяюсь
и очень от притворства устаю.

475

Друзья мои живость утратили,

угрюмыми ходят и лысыми,
хоть климат наш так замечателен,
что мыши становятся крысами.

476

Серость побеждает незаметно,

ибо до поры ютится к стенкам,
а при этом гибко разноцветна
и многообразна по оттенкам.

477

Что ни год, без ошибок и промаха

в точный срок зацветает черемуха,
и царит оживленье в природе,
и друзья невозвратно уходят.