Гарики на все времена (Том 1)

126

С двух концов я жгу свою свечу,

не жалея плоти и огня,
чтоб, когда навеки замолчу,
близким стало скучно без меня.

127

Ничем в герои не гожусь —

ни духом, ни анфасом;
и лишь одним слегка горжусь —
что крест несу с приплясом.

128

Я к тем, кто краен и неистов,

утратил прежний интерес:
чем агрессивней прогрессисты,
тем безобразнее прогресс.

129

Пусть гоношит базар напрасный

кто видит цель. А я же лично
укрылся в быт настолько частный,
что и лица лишен частично.

130

Я понял вдруг, что правильно живу,

что чист и, слава Богу, небездарен,
по чувству, что во сне и наяву
за все, что происходит, благодарен.

131

Это счастье — дворец возводить на песке,

не бояться тюрьмы и сумы,
предаваться любви, отдаваться тоске,
пировать в эпицентре чумы.

132

Мой разум честно сердцу служит,

всегда шепча, что повезло,
что все могло намного хуже,
еще херовей быть могло.

133

Живу, ни во что без остатка не веря,

палю, не жалея, шальную свечу,
молчу о находке, молчу о потере,
а пуще всего о надежде молчу.

134

Клянусь компотом детства моего

и старческими грелками клянусь,
что я не испугаюсь ничего,
случайно если истины коснусь.

135

Что расти с какого-то момента

мы перестаем — большая жалость:
мне, возможно, два лишь сантиметра
до благоразумия осталось.

136

В жизненной коллизии любой

жалостью не суживая веки,
трудно, наблюдая за собой,
думать хорошо о человеке.

137

Я не верю вранью отпетому

о просвете во мраке мглистом.
Я отчаялся. И поэтому
стал отчаянным оптимистом.

138

На всех перепутьях, что пройдены,

держали, желая мне счастья,
стальные объятия родины
и шею мою, и запястья.

139

На дереве своей генеалогии

характер мой отыскивая в предках,
догадываюсь грустно я, что многие
качаются в петле на этих ветках.

140

Склонен до всего коснуться глазом

разум неглубокий мой, но дошлый,
разве что в политику ни разу
я не влазил глубже, чем подошвой.

141

Во всем со всеми наравне,

как капелька в росе,
в одном лишь был иной, чем все, —
я жить не мог в гавне.

142

Любому жребий царственный возможен,

достаточна лишь смелость вжиться в роль,
где уничтожен — лучше, чем ничтожен,
унижен — как низложенный король.

143

За то, что смех во мне преобладает

над разумом средь жизненных баталий,
фортуна меня щедро награждает
обратной стороной своих медалей.

144

Замкнуто, светло и беспечально

я витаю в собственном дыму;
общей цепью скованный случайно,
лишь сосед я веку своему.

145

В этом странном окаянстве —

как живу я? Чем дышу?
Шум и хам царят в пространстве,
шумный хам и хамский шум.

146

В эту жизнь я пришел не затем,

чтобы въехать в сенат на коне,
я доволен сполна уже тем,
что никто не завидует мне.