Гарики на все времена (Том 1)

510

В эпохах вздыбленных и нервных

блажен меж скрежетов зубовных
певец явлений атмосферных
и тонких тайностей любовных.

511

Вчера мне снился дивный сон,

что вновь упруг и прям,
зимой хожу я без кальсон
и весел по утрам.

512

Радость — ясноглазая красотка,

у покоя — стеганый халат,
у надежды — легкая походка,
скепсис плоскостоп и хромоват.

513

Сто тысяч сигарет тому назад

таинственно мерцал вечерний сад;
а нынче ничего нам не секрет
под пеплом отгоревших сигарет.

514

Когда я раньше был моложе

и знал, что жить я буду вечно,
годилось мне любое ложе
и в каждой бабе было нечто.

515

Судьба моя полностью взвешена:

и возраст висит за спиной,
и спит на плече моем женщина,
и дети сопят за стеной.

516

Дивный возраст маячит вдали —

когда выцветет все, о чем думали,
когда утром нигде не болит,
будет значить, что мы уже умерли.

517

Мой разум не пронзает небосвод,

я им не воспаряю, а тружусь,
но я гораздо меньший идиот,
чем выгляжу и нежели кажусь.

518

В нас что ни год — увы, старик, увы,

темнее и тесней ума палата,
и волосы уходят с головы,
как крысы с обреченного фрегата.

519

Уж холод пронизал нас до костей,

и нет былого жара у дыхания,
а пламя угасающих страстей
свирепей молодого полыхания.

520

Весенние ликующие воды

поют, если вовлечься и прильнуть,
про дикую гармонию природы,
и знать о нас не знающей ничуть.

521

С кем нынче вечер скоротать,

чтоб утром не было противно?
С одной тоска, другая — блядь,
а третья — слишком интенсивна.

522

Изведав быстрых дней течение,

я не скрываю опыт мой:
ученье — свет, а неучение —
уменье пользоваться тьмой.

523

Я жизнь свою организую,

как врач болезнь стерилизует,
с порога на хуй адресую
всех, кто меня организует.

524

Увижу бабу, дрогнет сердце,

но хладнокровен, словно сплю;
я стал буквальным страстотерпцем,
поскольку страстный, но терплю.

525

Душа отпылала, погасла,

состарилась, влезла в халат,
но ей, как и прежде, неясно,
что делать и кто виноват.

526

Не в том беда, что серебро

струится в бороде,
а в том беда, что бес в ребро
не тычется нигде.

527

Наружу круто выставив иголки,

укрыто провожу остатки дней;
душе милы и ласточки, и волки,
но мерзостно обилие свиней.

528

Жизнь, как вода, в песок течет,

последний близок путь почета,
осталось лет наперечет
и баб нетронутых — без счета.

529

Успех любимцам платит пенсии,

но я не числюсь в их числе,
я неудачник по профессии
и мастер в этом ремесле.

530

Я внешне полон сил еще покуда,

а внутренне — готовый инвалид;
душа моя — печальный предрассудок —
хотя не существует, а болит.

531

Служа, я жил бы много хуже,

чем сочинит любой фантаст,
я совместим душой со службой,
как с лесбиянкой — педераст.