Гарики на все времена (Том 1)

532

Скудею день за днем. Слабеет пламень;

тускнеет и сужается окно;
с души сползает в печень грузный камень,
и в уксус превращается вино.

533

Теперь я стар — к чему стенания?!

Хожу к несведущим врачам
и обо мне воспоминания
жене диктую по ночам.

534

Я так ослаб и полинял,

я столь стремглав душой нищаю,
что Божий храм внутри меня
уже со страхом посещаю.

535

Полувек мой процокал стремительно,

как аллюр скакового коня,
и теперь я живу так растительно,
что шмели опыляют меня.

536

Лишь постаревши, я привык,

что по ошибке стал мишенью:
когда Творец лепил мой лик,
он, безусловно, метил шельму

537

Теперь вокруг чужие лица,

теперь как прежде жить нельзя,
в земле, в тюрьме и за границей
мои вчерашние друзья.

538

Пошла на пользу мне побывка

в местах, где Бог душе видней;
тюрьма — отменная прививка
от наших страхов перед ней.

539

Чего ж теперь? Курить я бросил,

здоровье пить не позволяет,
и вдоль души глухая осень,
как блядь на пенсии, гуляет.

540

Я, Господи, вот он. Почти не смущаясь,

совсем о немногом Тебя я прошу:
чтоб чувствовать радость, домой возвращаясь
и вольную твердость, когда ухожу.

541

Хоронясь от ветров и метелей

и достичь не стремясь ничего,
в скорлупе из отвергнутых целей
правлю я бытия торжество.

542

В шумных рощах российской словесности

где поток посетителей густ,
хорошо затеряться в безвестности,
чтоб туристы не срали под куст.

543

Что может ярко утешительным

нам послужить под старость лет?
Наверно, гордость, что в слабительном
совсем нужды пока что нет.

544

Судьба — я часто думаю о ней:

потери, неудачи, расставание;
но чем опустошенней, тем полней
нелепое мое существование.

545

С утра, свой тусклый образ брея,

глазами в зеркало уставясь,
я вижу скрытного еврея
и откровенную усталость.

546

Я уверен, что Бог мне простит

и азарт, и блаженную лень;
ведь неважно, чего я достиг,
а важнее, что жил каждый день.

547

Я кошусь на жизнь веселым глазом,

радуюсь всему и от всего;
годы увеличили мой разум,
но весьма ослабили его.

548

Как я пишу легко и мудро!

Как сочен звук у строк тугих!
Какая жалость, что наутро
я перечитываю их!

549

Вчера я бежал запломбировать зуб

и смех меня брал на бегу:
всю жизнь я таскаю мой будущий труп
и рьяно его берегу.

550

Терпя и легкомыслие, и блядство,

судьбе я продолжаю доверять,
поскольку наше главное богатство —
готовность и умение терять.

551

Осенний день в пальтишке куцем

смущает нас блаженной мукой
уйти в себя, забыть вернуться,
прильнуть к душе перед разлукой.

552

Не жаворонок я и не сова,

и жалок в этом смысле жребий мой;
с утра забита чушью голова,
а к вечеру набита ерундой.