Герои умирают

Командующий северо-западным гарнизоном только что лег, готовясь насладиться честно заслуженным отдыхом – как-никак тридцать часов на ногах. Потянувшись всем телом – соломенный тюфяк, брошенный на пол в задней комнате казармы, показался ему до неприличия удобным, – он только закрыл глаза, как все здание подскочило и зашаталось, точно от удара огромного кулака. Люди в казарме завопили от ужаса. Командующий вскочил и кинулся к крюку в стене, где висела его перевязь с мечом. Непослушные пальцы скользили по рукоятке меча, и он не успел вытянуть клинок из ножен, когда раздался скрежет, засов, на который была заперта дверь, выскочил из стены вместе с креплением, а дверь осыпалась на пол грудой щепок.

На пороге стоял человек. Его одежда, лицо, волосы – все было в грязи и крови, словно он недавно катался по полу на бойне. На чумазом лице горели яростью глаза. Запыхавшись, точно от быстрого бега, он вытолкнул изо рта слова:

– Поднимай людей… всех. И дай мне… лошадь. Лучшую лошадь. Быстро!

Тут только до измотанного недосыпом командующего дошло, кто перед ним, и он, заикаясь, ответил:

– Я… я… Граф Берн… Граф… господин Граф, вы ранены!

Зубы Берна были почти так же красны, как его губы.

– Это не моя кровь… ты… придурок. Давай коня. Поднимай тревогу. Чтоб все до единого, вся гребаная армия отправлялась на гребаный стадион Победы, сейчас!!!

– Я… э-э-э… господин Граф, не понимаю…

– Тебе и не обязательно понимать. Делай, что велят. Он проболтался; я знал, что сукин сын проболтается.

Берн шагнул в комнату и взял командующего за плечо. Тот сморщился, чувствуя, как его сустав вывернулся в могучей хватке.

– Бери своих людей и людей других гарнизонов, веди на стадион и арестуй там всех до единого. Каждого, кто окажет сопротивление, убивай на месте.

– Но… но что случилось?

Берн навис над ним, его глаза пылали как угли, а изо рта так несло кровью, что даже видавший виды командующий едва не поперхнулся.

– Кейн, чертов Кейн: вся эта затея – подстава!

Без малейшего усилия он поднял командующего в воздух и зарычал ему прямо в лицо:

– Получу я сегодня людей и лошадь или и тебе оторвать руки?

18

С такого расстояния он казался лишь фигуркой из палочек, черной на фоне золотистого песка, резко контрастировавшей и с ним, и с пестро разодетыми участниками процессии, но величество узнал его сразу – Кейн. Едва заметное бессознательное высокомерие в каждом движении, яркий промельк белоснежных зубов на смуглом лице, походка досужего, никуда не спешащего человека – все это приковало к нему всеобщее внимание и заставило притихнуть огромный стадион. «Опоздал Паслава», – подумал величество, и его сердце пустилось в галоп.

Пальцы вцепились в колени так, что даже побелели костяшки. Без Паславы здесь будет настоящая бойня, но не отступать же теперь, когда победа уже так близко, руку протяни…

Он поймал взгляд Деофада. Седой вояка сидел в двадцати рядах от него, и в его глазах величество прочел такое же нетерпение, какое снедало и его самого.

Одними губами он прошептал: «Готов?»

Деофад ответил едва заметным кивком.

Величество поднял палец и задержал дыхание.

Теперь все зависело от Кейна.

19

Повинуясь ленивому взмаху руки Императора, толпа гуляк расступается, давая мне пройти. Даже не оглядываясь, я знаю, что за моей спиной они снова смыкают ряды. Ну и пусть. Главное, подобраться поближе, пока всю эту кучу дерьма не рвануло.

Медленно, с той же задумчивостью, с которой мой отец, бывало, снимал ремень, чтобы задать мне порку, я отвязываю серебряную сетку от талии и наматываю ее на кулак.

– Какими судьбами, Кейн? – басит Ма’элКот, изображая удивление.

Сукин сын, бесспорно, талантлив во многом, но вот Актер из него получился бы паршивый. Тоа-Ситель рядом с ним посылает мне взгляд полного безразличия, а сам рукой поглаживает запястье другой руки под рукавом. С губ Паллас срываются какие-то каркающие звуки: она хочет что-то сказать, но не может – дырка в легком мешает ей дышать.

Я сую свободную руку в гущу цветов, которыми обвита повозка, нащупываю под ними деревянный каркас и, схватившись за него, вскарабкиваюсь наверх.

Ма’элКоту уже не надо тратить магические Силы на поддержание тишины на стадионе: все, кто есть на трибунах, замерли и смотрят на меня, разинув рты. Прочухали, что с шоу что-то пошло не так.

Эх, если бы они ошибались…

– Я могу видеть глазами этого образа, – говорит Ма’элКот, – и говорить его ртом. Зачем ты пришел сюда, Кейн?

Поднявшись на платформу, я разворачиваю сеть. Где-то далеко, за стенами стадиона, слышны тысячеголосые крики смятения и ярости, но их тут же перекрывает рев медных духовых. Тоа-Ситель поворачивается ко мне почти боком, его рука все еще в рукаве. С губ Паллас снова срывается каркающий звук, но теперь я понимаю, что она хочет сказать.

– Это ловушка…

Я улыбаюсь ей и заглядываю прямо ей в глаза, отчаянные, обведенные темными кругами усталости.

– Да, я знаю.

Император возвышается надо мной горой мяса; я чувствую запах масла, которым умащены его кудрявые волосы и волнистая борода, слышу, как хрустит его килт, когда он делает ко мне шаг.