Гнев Тиамат

Наоми отстегнула ленты и начала переустанавливать их, чтобы потренировать спину, когда раздался сигнал предупреждения. Одновременно звякнули и монитор, и ручной терминал. Она свернула и убрала ленты. Закончит потом.

На мониторе всплыло единственное сообщение. «Кама» перехватил зашифрованную передачу, соответствующую её шифру. Бутылка разорвалась далеко за эклиптикой Оберона, выплеснув данные.

Наоми выхватила из корабельного буфера копию и запустила в своей системе сравнение. Конечно, будет некоторое искажение. Всегда бывает. Но в сигнале есть повторы и контрольные суммы. Чтобы размыть её работу до неузнаваемости, потребуется или полная невезуха, или высокая радиация. И она просто убедилась, что всё правильно.

Все отчёты и файлы копии соответствовали оригиналу. На экран с сухим, как щелчок пальцев, треском всплыл вердикт: «Невосполнимые потери отсутствуют».

Значит, сделано. Выпущен на волю ещё один блок инструкций и рекомендаций. Наоми, конечно, уже начала работать над следующим. Но всё же наслаждалась успехом.

Она переключилась на ленту новостей, удалила из своей локальной системы все неотмеченные копии и опять заменила на свежие — словно погружаешь чашку в источник, который никогда не иссякнет. Постукивая пальцами по экрану, она выбирала пункты, которые, возможно, имеют к ней отношение.

На малозначительных выборах на Санаанге неожиданно победил кандидат, идущий вторым в рейтингах, именно так, как она рекомендовала в предыдущей бутылке. Производитель кодеров с Марса заключил договор с Мединой на создание новой охранной инфраструктуры — не то, что она хотела, но этот шаг был в её списке приемлемых отклонений. Из системы Сол поступили сигналы тревоги. Высокая опасность, но без подробностей трудно судить, о чём речь.

Вообще-то, что бы там ни случилось, Наоми это знала. Война Бобби. Та, с перестрелкой.

Где-то там, так далеко, что даже для скорости света это часы, Бобби и Алекс рискуют жизнью. Возможно, гибнут. Наоми тут ничего не может поделать. На неё накатила тоска. Или просто осознание того, что тоска всегда теперь с ней.

Она предпочла эту роль. Сама выбрала это место, и сама помогла обустроить эту маленькую горошину для игры в напёрстки, в которой теперь жила. У неё был десяток других способов работы с подпольем. Тысяча путей, чтобы строить новую жизнь без них. Но она была здесь потому, что сама так решила. И контейнер ощущался как уединение, а не изоляция. Убежище, где она могла подождать, пока муть в её сердце осядет, а разум очистится.

Тогда этот план казался хорошим, она думала, он сработает. Но сейчас, когда кончики её пальцев зависли над сообщением о тревоге, Наоми больше не была так уверена.

С глухим стуком, словно убив насекомое, она захлопнула ленту новостей. За ней на экране до сих пор висел отчёт её системы анализа данных, радостно сообщавший: «Невосполнимые потери отсутствуют».

— Выглядит как метафора, — сказала она и услышала, как рядом с ней рассмеялся Джим. Сейчас они обменялись шуткой, совсем как в прежние дни.

— Чёрт возьми, надо выбираться из этой паршивой коробки, — заключила Наоми спустя минуту.

Глава девятая

Тереза

Кэрри Фиск возглавляла Ассоциацию миров. Значимость ее должности определялась тем, что президенту Фиск позволяли встречаться с отцом Терезы во время завтрака. Тереза сидела справа от отца за маленьким столиком, а Фиск — напротив него, и потому Терезе казалось, будто, слушая их разговор, она наблюдает за партией в пинг-понг.

— Торговое соглашение между Обероном и группой из пяти миров даст ряд существенных преимуществ, — сказала Фиск. — Сосредоточившись на нескольких системах, мы можем быстро достигнуть прогресса. Оберон или Бара-Гаон всего за семь-десять лет доведут еще три или пять систем до полной автономии, и тогда эти системы сами займутся другими. Такая модель геометрической прогрессии отстроит оставшиеся системы быстрее, чем если заниматься всеми одновременно.

Отец Терезы медленно кивнул. Она знала этот жест. Он посмотрел на нее и поднял бровь, как бы признавая соучастником. Фиск слегка поерзала. Эта женщина так стремилась добиться одобрения Первого консула, что даже было слегка неловко за нее. Тереза передернула плечами. Движение амплитудой всего в несколько миллиметров, означающее «Хочешь, чтобы я задала вопрос?» Отец кивнул.

— А как насчет коррупции? — спросила Тереза.

Фиск рассмеялась.

— Репутация Оберона известна. Губернатор Риттенаур заверил меня, что всё под контролем. Была пара гнилых плодов, но это вполне ожидаемо в нерегулируемой колонии. Теперь, когда она под присмотром Лаконии, с проблемой разобрались.

Тереза кивнула и откинулась назад, чтобы посмотреть на реакцию отца. Он не торопился. Тереза снова принялась за яйцо. Желток был жидким, как она любит, и Тереза выковыряла его кусочком поджаренного хлеба. Келли, отцовский камердинер, принес Фиск новую чашку кофе. Когда Первый консул вздохнул, в глазах Фиск явственно читалось поражение. Всего один миг, потом она взяла себя в руки, но Тереза заметила.