Гнев Тиамат

— Пусть всем нам хватит сил, — ответила Эмма.

В столовую вплыл плосколицый тип в командирской форме, бросил на них взгляд и тут же пригляделся внимательнее. Техники жизнеобеспечения посмотрели на него, потом на Наоми, а после побросали пустые груши в утилизатор и удалились. Офицер подошёл к распределителю, взял какой-то напиток — кофе, чай или матэ — и удалился, не оглядываясь. От его недоброжелательности так и веяло холодом.

— У тебя есть всё, что нужно? — спросила Эмма, как будто плосколицего здесь и не было.

Сам вопрос был важнее, чем просто слова.

— Всё нормально, — сказала Наоми. — Но когда придём в порт...

— Мы тебя безопасно высадим, — перебила Эмми. — После этого...

— Знаю, — сказала Наоми. После этого она так и останется преступницей. Останется в бегах. Мышкой, ищущей безопасную норку. Вот что будет.

— Может, у Сабы есть что-нибудь для меня.

— Буду за тебя молиться. А пока, если тебе нужно что-нибудь, всё же лучше ко мне, чем к Чаку, — сказала Эмма, потянула из груши остатки пасты, промокнула губы и направилась к двери. Наоми повисела в столовой одна ещё несколько минут. Забирая грушу с чаем к себе в каюту, она чувствовала себя виноватой, но совсем чуть-чуть.

«Бхикаджи Кама» — огромный корабль. Три четверти километра в длину, и настолько широкий, что на схемах казался коротким. Его построили несколько десятилетий назад для перевозки большого количества людей и припасов к одному из внешних миров, чтобы прибывшая колония сразу стала самодостаточной. Дома, утилизаторы, почва, реакторы и топливо.

Всё, необходимое человечеству для создания точки опоры во враждебной чужой экосфере — за исключением красоты и понимания, как среди всего этого жить. Коридоры корабля были однообразно-зелёными, с поручнями для рук и ног, нечищеными по меньшей мере пару недель. Корабль тщательно экономил воду — для отопления вместо каналов-испарителей использовались пассивные радиаторы, отчего воздух был горячее, чем предпочла бы Наоми.

Каюта у неё была крошечная. Не просто меньше, чем прежний контейнер — меньше, чем какая-нибудь кладовка на «Роси». Кресло дешёвое, с пованивающим гелем, и в нём нельзя было даже расправить руки. На Поясе такой тип дизайна назывался albuepartir из-за того, что во сне руки плавали и неожиданное ускорение могло их сломать.

Кто-то из предыдущих жильцов изобразил на антиосколочном покрытии сцену сложной и яростной перестрелки меж двумя группами условных фигурок, одни с цветными кругами вместо голов, другие с бесцветными. Наоми пристегнулась к креслу, вошла в систему с поддельным идентификатором, который дал Чак, и погрузилась в работу.

Забавно, что с нынешним доступом она могла получить больше информации, чем по своим прежним пассивным каналам. Она пыталась быть с этим поаккуратнее и не злоупотреблять доступом, чтобы не создавать больше красных флажков, чем уже есть.

Но всё же она сделала запрос в зеркало базы данных профсоюза насчёт военных комиссаров и изменений в регулировании Лаконией транспортных узлов. На корабле вроде «Камы» подобные вещи мог просматривать и, возможно, уже запрашивал кто угодно другой. Наоми отличалась от них только взглядом на получаемую информацию.

Она ошибалась, решив, что военный комиссар, направленный в систему Сол, означал что-то особенное относительно этой системы. Они все тут ошибались. Ещё одного отправили на Оберон, и это меняло масштаб. Теперь, когда Наоми знала, что нужно высматривать закономерности, она их увидела. Как грузовики перенаправляли на Медину транзитом или их задерживали. Проверки жизнеобеспечения на кораблях, которые шли с загрузкой, приближенной к максимальной.

Это ещё нельзя считать подтверждением. Не точно. Но если в колониальные миры негласно направляется волна бюрократов Лаконии, то есть, без фанфар и предупреждений на местах создаётся инфраструктура нового уровня — это выглядит именно так.

Один военный комиссар, направленный на Землю, это возможность. Два, размещённые на постах в системе Сол и на Обероне — угроза. Соглядатаи, которых новый лаконийский мандаринат негласно помещает в транспортные узлы — это эскалация. Если Лакония будет действовать в том же духе и поставит своих офицеров на самих кораблях — это значит, игре в напёрстки конец.

Наоми пролистала данные, выискивая места, где, возможно, ошиблась. Где её интерпретация могла оказаться неверной или к тем же данным подходила другая трактовка. Она цеплялась за надежду, как пациент хватает за руку доктора и слушает его вердикт — вдруг он ещё не на последнем издыхании?

Эмма приняла соединение почти сразу же после запроса.

— Мне нужно послать сообщение, — сказала Наоми.

— Куда? — спросила Эмма сквозь шум других голосов.

— Наверх. Хочешь, чтобы я назвала имя?

Помолчав минуту, Эмма ответила:

— Найдешь дорогу к командной палубе?

— Встретимся там, — ответила Наоми и разорвала соединение.