Гнев Тиамат

Его кожа казалась пепельно-серой. Глаза потускнели от усталости и напряжения. Но улыбка осталась такой, как всегда. Она подумала — раньше он улыбался так, потому что не боялся её. А теперь это просто привычка.

— Может, от этого и не легче, — сказал он, — но то, что ты сейчас чувствуешь, отчасти совершенно нормально. В конечном счёте, каждый когда-то переживает момент понимания, что родители — просто люди. Что эти мифические фигуры, как и все, борются и сомневаются. Что стараются изо всех сил, не всегда зная, куда стремиться.

Гнев, поднявшийся в груди у Терезы, стал первым горячим чувством за много дней.

— Мой отец — правитель всего человечества, — сказала она.

Ильич усмехнулся. Он всегда вот так усмехался, или она только сейчас заметила?

— Да, в некотором смысле это что-то меняет. Но мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовала себя одинокой.

«Вы надеетесь помочь мне не быть одинокой? — хотела спросить Тереза. — Или речь только о чувствах?»

— Я знаю, как нелегко хранить эту тайну, — продолжал он. — Но мы делаем это лишь по одной причине — твой отец и ты для нас очень важны.

— Я понимаю, — отозвалась Тереза, воображая, как топит его в фонтане. — Я справлюсь.

Той ночью она не спала. Гнев, который так удивил в Эльзе Сингх, заразил и её. Стоило положить голову на подушку и прикрыть глаза — и она спорила с Ильичом. Или с Кортасаром. Или с Джеймсом Холденом. Или с отцом. Или с Коннором, Мюриель, или даже с Богом. Стоило хоть ненадолго ускользнуть от себя самой, как спустя пару минут она просыпалась, и зубы ныли от скрипа. «Ты серьёзно? Ты одна из самых злющих людей, каких я встречал, Кроха», — вспоминала она слова Тимоти. Сейчас это было похоже на правду.

После полуночи, когда Тереза больше не пыталась уснуть, Ондатра дважды стукнула хвостом по полу.

— Ну, что еще случилось? — заворчала Тереза.

Ондатра перестала махать хвостом, серые собачьи брови удивлённо приподнялись. Тереза включила ленту государственных новостей и смотрела, как профессиональный «голос Лаконии» издаёт успокоительный шум. Замена ретрансляторов врат уже в процессе и восстановление коммуникационной сети — вопрос нескольких недель. После этого, очень скоро, возобновится нормальная торговля между мирами. До тех пор Первый консул решает, какие из кораблей с припасами наиболее критичны в данный момент для империи, и одобряет транзит в каждом отдельном случае. Директорат по науке заверяет, что нет никаких признаков возможности повторения трагедии в кольце врат, которая унесла жизни стольких людей, верных Лаконийской мечте. Ложь, полуправда, выдумки — сплошь дерьмо.

Гнев и горе боролись в сердце Терезы, а за ними уже поднималось сознание огромного, больше небес, всепоглощающего предательства, для которого у неё пока не было имени.

Ондатра встревоженно тявкнула. Рот Терезы растянулся в улыбке.

— Мне не позволено говорить правду. Мне нельзя ничего говорить, мне нельзя чувствовать. Мне запрещено покидать эту конуру, — сказала она собаке. — Я ничего не могу поделать. А знаешь почему? Потому, что я так важна.

Тереза вскочила, подошла к окну и распахнула его. Ондатра беспокойно оглядывалась.

— Ну? — спросила Тереза. — Ты идёшь или нет?

До сих пор ей не случалось бывать за территорией ночью. В темноте всё казалось крупнее. На земле роились крошечные насекомоподобные существа, она шла по узорам из светящихся ползучих полосок, и казалось, её шаги вызывают на почве рябь. Прохладный ветер шелестел в голых ветках деревьев. Вдалеке что-то вскрикнуло, голос походил на звук флейты. Ещё дальше отозвались двое других. Ветерок доносил запахи ванили и перца. Ильич как-то рассказывал ей о том, что это химия Лаконии, столь непохожая на земную, в соединении с попытками организма её идентифицировать, обращается в знакомые запахи, которых на самом деле не существует. Но Тереза выросла здесь, и это казалось ей совершенно обычным.

Ондатра трусила с ней рядом, каждые несколько шагов поднимая взгляд на хозяйку, словно спрашивала: ты уверена? Тереза как свои пять пальцев знала дорогу к этой горе и совсем не боялась сбиться с пути.

В её воображении яростно возмущался Ильич. Говорил, что правила существуют не зря. Для её же собственной безопасности. Что нельзя просто так уходить и делать всё, что ей вздумается. Он, конечно, узнает, что её нет. Что она его не послушалась. И отчасти поэтому она и ушла. Что он сделает? Запрёт её в комнате? Вот когда отец снова придёт в себя, Ильичу придётся ответить за всё, что он сделал. Отец знал, что Тереза уходила за территорию. Если он её не останавливал, то и Ильич не должен. Он не смеет навязывать ей свои правила. А закон без наказания — не закон. Это вообще ничто.

Первым признаком, что она уже близко, стал шорох в живой изгороди — на неё сконфуженно смотрели выпученные искусственные глаза дронов-ремонтников. Они исполнили серии из трёх щелчков с понижающимися интонациями — привычный запрос, на который у Терезы не было времени отвечать. Обычно Ондатра лаяла и пыталась поиграть с дронами, но сегодня она обращала внимание лишь на хозяйку.