Голод

Всадник лукаво усмехается, когда я приближаюсь к нему.

– Ты бы предпочла какой-нибудь другой? Я уверен, любая из местных семей будет рада убраться на улицу, чтобы мы могли занять их жилье. Этот вариант у нас всегда есть.

Люди продолжают уборку, хотя многие из них слегка напрягаются.

Я подавляю дрожь.

– Нет, спасибо.

Я подхожу вплотную к Голоду, вторгаясь в его личное пространство.

– Раньше ты упомянул, что решил попробовать что-то новое, – говорю я, указывая на обстановку вокруг. – Что же тут нового?

Голод то и дело требует от людей подношений и места для жилья.

По мне, это все тот же старый трюк.

Всадник притягивает меня к себе.

– Увидишь, – шепчет он мне на ухо.

Рядом стоит кресло. Голод подтаскивает его ближе к себе, усаживается сам и тянет меня за собой.

– Голод, пусти, – говорю я, когда он усаживает меня на колени.

– Нет, – спокойно говорит он и начинает играть с моим локоном.

– Я серьезно.

Такая сцена – Голод, восседающий в кресле, как король на троне, – всегда предшествовала чему-то ужасному.

Я не хочу на это смотреть.

– Я тоже серьезно, – говорит он.

Кровь тревожно холодеет у меня в жилах.

Голод проводит пальцем по моей руке.

– Расслабься, – выдыхает он мне в ухо.

Но я не могу расслабиться.

– Что ты хочешь с ними сделать? – спрашиваю я тихо, чтобы другие не услышали.

– Я уже говорил тебе, цветочек: хочу попробовать что-то новое.

Я смотрю на него несколько секунд, и тут наконец меня осеняет.

– Ты их не убьешь? – выдыхаю я, и глаза у меня распахиваются. Это слишком смелая надежда.

Жнец поднимает палец и проводит по заживающей ране на моей шее, хмурясь при виде ее.

– Убью конечно. – Он даже не понижает голос, и люди в комнате смотрят на него вытаращенными глазами. – Просто пока не буду.

Мои глаза ловят его взгляд.

– Почему?

– Странное ты существо. Ты что, хочешь, чтобы я убил их прямо сейчас?

– О боже, Голод. Нет. – Я даже не уверена, что он шутит. – Я так… из любопытства.

В конце концов, никогда раньше Жнец не делал ничего подобного, и мне хочется знать, в чем дело.

Он долго смотрит на меня. Я почти вижу, как его внешняя оболочка, покрытая шрамами, сползает с него слоями и растворяется.

– Ты никогда не просила меня измениться, – наконец признается Голод. – Или быть не тем, кто я есть. Тебе не нужно было, чтобы я был человеком, ты и так готова была принять меня.

Ну, надо сказать, не очень-то я готова была его принять, когда пыталась зарезать. И не думаю, что когда-нибудь принимала его жестокость. Но в целом он прав: я никогда не пыталась изменить его поведение. Никогда не думала, что это возможно. Это было бы все равно что изгнать из меня человеческое – совершенно немыслимо.

– Не понимаю, к чему ты клонишь… – говорю я, все еще скептически глядя на него.

– Я принимаю тебя такой, какая ты есть, Ана, со всеми твоими непристойными выходками…

– Они тебе нравятся, – перебиваю я.

– …С твоим ненасытным любопытством, с твоими человеческими фокусами…

– Они тебе тоже нравятся.

– …И с твоим состраданием, – завершает он. – Особенно с состраданием, даже перед лицом жестокости. Вот тебе моя клятва, цветочек, – продолжает он. – Я буду рядом с тобой до самой смерти и воздержусь от убийств… пока.

Глава 47

Я долго смотрю на него.

– Я тебе не верю, – говорю я наконец.

Он смеется.

– Дело твое.

Черт возьми, он говорит правду.

А значит… это настоящая клятва. Максимально близкая к обету вечной любви.

Я буду рядом с тобой до самой смерти.

Я стараюсь не упасть в обморок. Ана да Силва не падает в обморок, особенно из-за всяких там жутких мужчин. Но я близка к этому. Чертовски близка.

Он хочет быть со мной. И плюс к этому – он действительно не собирается убивать. Кто знает, надолго ли его хватит, но он будет пытаться. Раньше он никогда не пытался.

Погодите-ка…

Я оглядываю дом новыми глазами.

«Я собираюсь попробовать что-то новое», – сказал он. Неужели это значит?..

– Этот дом наш навсегда? – спрашиваю я, не смея поверить.

Голод кивает.

Кажется, мне не хватает воздуха в легких. Я снова перевожу взгляд на Голода.

– Я хочу побыть с тобой наедине.

Жнец должен со мной переспать. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Не отводя от меня взгляда, он говорит:

– Все вон отсюда.

Через несколько мгновений дом пустеет.

Едва уходит последний человек, я встаю и стягиваю с себя грязное платье, затем сбрасываю носки и туфли.

Всадник смотрит на меня, и глаза у него блестят.

Раздевшись полностью, я киваю Голоду.

– Теперь твоя очередь.

– Раздеваться? – говорит он, поднимая бровь. – Зачем?

Боже мой.

Я смотрю на него.

– Мне что, правда нужно?..

– Шучу, – говорит всадник, и мне немного не по себе от того, что он ведет себя совсем как я.

Он встает и начинает снимать свои бронзовые доспехи. Он раздевается не торопясь, его взгляд скользит по моей груди… затем по талии, затем по бедрам, затем по ногам, затем снова вверх, задерживается на моей киске, а пальцы тем временем расстегивают доспехи.

– Если бы я знал, что наградой мне будет горячий секс, я бы, возможно, отказался от своих привычек гораздо раньше.