Голод

– И ты еще удивляешься, почему я не ушла с тобой тогда, пять лет назад.

Он ничего не отвечает на это.

– Я замерзла.

Молчание.

– И есть хочу.

Опять молчание.

– И устала.

– Терпи, Ана.

Я поджимаю губы.

– Ты правда не собираешься останавливаться?

– Нет.

– Вот мудак, – шепчу я себе под нос.

Наверное, уже наступает раннее утро, когда веки у меня начинают закрываться. Затем опускается подбородок. Упирается мне в грудь, и я просыпаюсь.

Я-то думала, что невозможно устать, сидя на лошади, а теперь не могу держать глаза открытыми. Еще несколько раз подбородок упирается мне в грудь, снова и снова прогоняя мой сон. Недолго думая, я слегка поворачиваюсь в седле и прислоняюсь щекой к прохладным доспехам Голода.

А потом проваливаюсь в дремоту.

Я чувствую, что падаю, но Голод вдруг подхватывает меня, и я просыпаюсь от толчка.

– Сиди как следует, – приказывает он. Голос у него, придурка, болезненно настороженный.

– Сам сиди как следует, – бормочу я, а глаза уже закрываются.

Голод ворчит что-то о никчемной человеческой породе, но я вновь погружаюсь в сон.

И вновь просыпаюсь, когда падаю на руку Жнеца.

– Хочешь себе что-нибудь сломать? – говорит он, и я замечаю то, чего не замечала раньше: в его голосе звучит злость и раздражение.

– Я пытаюсь заснуть. На кровати было бы проще.

– Я не остановлюсь, – упрямо говорит он.

– Уже поняла, не волнуйся.

Я усаживаюсь покрепче и прижимаюсь лицом к шее Голода. Это не очень-то удобно, и к всаднику я ближе, чем хотелось бы, но выбирать не из чего.

– Что ты делаешь? – возмущается Голод. Теперь вид у него определенно встревоженный.

– Сплю, – отвечаю я уже с закрытыми глазами.

Я чувствую на себе пристальный осуждающий хмурый взгляд всадника, но меня это уже давно не волнует. Постепенно замечаю, как он расслабляется рядом со мной.

Кажется, мое тело соскальзывает еще пару раз, но в конце концов твердая рука Жнеца обхватывает меня и прижимает к себе. А потом я проваливаюсь в сон и больше не просыпаюсь.

______

Когда открываю глаза, оказывается, что я лежу в кровати.

Где это я, черт возьми?..

Я приподнимаюсь и оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться в обстановке.

Сразу же вспоминается вчерашний вечер. Я ехала на коне Голода, засыпала снова и снова. И только затем, чтобы тут же проснуться от очередного толчка. Но в какой-то момент я отключилась и больше не открывала глаз.

И, судя по всему, за это время мы добрались туда, куда ехали.

Как раз когда я начинаю осматривать комнату, где на стенке висит пара ковбойских шляп, а над кроватью торчит череп быка, слышатся знакомые уверенные шаги. Мгновение спустя входит Голод.

– Это ты меня сюда принес? – спрашиваю я вместо приветствия.

Он бросает на меня взгляд.

– Нет, мой конь.

Смотрите, какой раздражительный. Вот почему так важно хорошо выспаться. Или потрахаться. Желательно и то и другое.

– Значит, ты принес меня в этот дом, в эту спальню только для того, чтобы я могла поспать?

Голод хмурится.

– Лучше уж на кровати, чем на мне. Ты мне все доспехи обслюнявила.

Я смутно вспоминаю, как использовала его в качестве персональной подушки.

– Поверь, – говорю, – я тоже была не в восторге от этой ситуации.

Я опускаю взгляд на одеяло, обернутое вокруг моей талии, и поднимаю брови, когда меня осеняет новая мысль.

– Ты уложил меня в постель, – говорю я, потрясенная.

– Это, по-твоему, что-то значит?

Снова этот грубый, сердитый голос.

Поднимаю на него взгляд и вижу все по его глазам. Жнец облажался. Он был добр ко мне, и он это знает.

Я расплываюсь в лукавой улыбке.

– А, так ты на самом деле вовсе не ненавидишь меня, правда?

Его взгляд останавливается на моих губах, мускулы на его челюсти подрагивают.

– Ты когда-то вы2ходила меня, – говорит он, – и все равно ненавидишь. Не придавай слишком много значения моей доброте.

Доброте. Он сам понимает, что это она и есть.

– Вставай, – говорит он грубо, – пора ехать.

– Погоди, – говорю я. – Так мы еще не приехали?

Знать бы еще куда.

Он не отвечает.

Голод остановился у какого-то первого попавшегося дома и уложил меня в постель. Надо думать, для того, чтобы дать мне поспать.

Выхожу вслед за Голодом из комнаты и иду по дому. Плиточный пол холодит босые ноги. Я могла бы и раньше догадаться, что это не наш пункт назначения. Слишком уж тут все маленькое.

Я так засматриваюсь на уютную обстановку, что замечаю кровь только тогда, когда поскальзываюсь на ней. Не могу удержаться на ногах и падаю. Сильно ударяюсь локтем о пол, влага оставляет пятна на платье.

Когда я поднимаюсь, мой взгляд встречается с чьими-то остекленевшими глазами. Я едва успеваю осознать, что смотрю на мертвеца, прежде чем начинаю кричать.

Руки Голода обхватывают меня за талию, и он ставит меня на ноги. Делаю шаг, снова поскальзываюсь, и только руки Жнеца удерживают меня от нового падения.

Рядом с этим трупом лежит второй – кажется, тоже мужчина, хотя точно сказать трудно. Зрелище слишком жуткое, чтобы мой разум мог его переварить.

Голод выводит меня на улицу, где ждет его темный конь, и я стараюсь не замечать, что кровь капает с платья и стекает по коже.