Голос блокадного Ленинграда

Знаю, чем меня пленила
жизнь моя, красавица,—
одарила страшной силой,
что самой не справиться.

Не скупилась на нее
ни в любви, ни в бедах я,—
сердце щедрое мое
осуждали, бедные.

Где ж им счастье разгадать
ни за что, без жалости
все, что было, вдруг отдать
до последней малости.

Я себя не берегла,
я друзей не мучила…
Разлетелись сокола…
Что же, может, к лучшему?

Елка, елка, елочка,
вершинка — что иголочка,
после милого осталась
только поговорочка.

Знаю, знаю, чем пленила
жизнь моя, красавица,—
силой, силой, страшной силой.
Ей самой не справиться.

1940

" Что я делаю?! Отпускаю "

Что я делаю?! Отпускаю
завоеванного, одного,
от самой себя отрекаюсь,
от дыхания своего…

Не тебя ль своею судьбою
называла сама, любя?
Настигала быстрой ходьбою,
песней вымолила тебя?

Краем света, каменной кромкой
поднебесных горных хребтов,
пограничных ночей потемками
нас завязывала любовь…

Так работали, так скитались
неразлучные — ты да я,
что завистники любовались
и завидовали друзья…

1940

" Это все неправда. Ты любим. "

Это все неправда. Ты любим.
Ты навек останешься моим.
Ничего тебе я не прощу.
Милых рук твоих не отпущу.
А тебе меня не оттолкнуть,
даже негодуя и скорбя.
Как я вижу твой тернистый путь,
скрытый, неизвестный для тебя.
Только  мне  под  силу,  чтоб  идти —
мне — с тобой по твоему пути…

1940

«Не может быть, чтоб жили мы напрасно!..»

..Врубелевский Демон год от

года тускнеет, погасает, так

как он написан бронзовыми

красками, которые трудно

удержать…

Не может быть, чтоб жили мы напрасно!
Вот, обернувшись к юности, кричу:
— Ты  с  нами!  Ты  безумна!  Ты  прекрасна!
Ты, горнему подобная лучу!

. . .

Так — далеко, в картинной галерее,—
тускнеет Демон, сброшенный с высот.
И лишь зари обломок, не тускнея,
в его венце поверженном цветет.
И чем темнее бронзовые перья,
тем ярче свет невидимой зари
как знак Мечты, Возмездья и Доверья
над взором несмирившимся горит…

1940

Молодость