Голос блокадного Ленинграда

Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
              бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.

Уже на лицо осторожно садится
летучая, легкая паутина…
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!

Давно отгремели могучие ливни,
все отдано тихой и темною нивой…
Все чаще от взгляда бываю счастливой,
все реже и горше бываю ревнивой.

О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю… И все же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звезды все строже…

Вот видишь — проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться…
…А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.

1960

Михаилу Светлову

Девушка, что пела за заставой,

Может быть сегодня умерла…

В. Саянов

…Девочка за Невскою заставой,
та, что пела, счастия ждала,
знаешь, ты судить меня
                      не вправе
за мои нескладные дела.
Потому что я не разлюбила
чистого горенья твоего,
в бедствии ему не изменила
и не отрекалась от него.
Юности великая гордыня!
Все — во имя дерзостной
                       Мечты,
это ты вела меня в пустыне,
в бессердечных зонах
                    мерзлоты…
И твердили снова мы и снова:
— Сердце,   сердце,   не   робей,   стерпи! —
И военная свирель Светлова
пела нам из голубой степи…

1940

Р.S…Потом была Война…
                           И мы, как надо,
как Родина велела, шли в бои.
И с нами шли «Каховка» и «Гренада»,
прекрасные ровесники твои.
О, как вело,
            как чисто пело Слово!
Твердили мы:
            — Не сдай! Не уступи!
…Звени, военная свирель Светлова,
из голубой, из отческой степи…

1963

«Но я все время помню про одну…»

Но я все время помню про одну,
про первую блокадную весну.
…………
А сколько ржавых коек и кроватей
на улицах столпилось в эти дни!
Вокруг развалин горбились они,
бессмысленно пытаясь прикрывать их.
Костлявый их, угрюмый хоровод
кружил везде, где рыли огород…
И просто так толпились тут и там
на набережной —
               черные, нагие,
как будто б отдыхала по ночам
на них сама врагиня Дистрофия.
Идешь, считаешь и — не сосчитать…
Не спать на них хозяевам, не спать!
Железным пухом ложе им стеля,
покоит их державная земля.
…………
Я столько раз сердца терзала ваши
неумолимым перечнем утрат.
Я говорила вслух о самом страшном,
о чем и шепотом не говорят.
Но Ленинград,
             отец мой,
                      дом и путь,
все в новые пространства посылая,
ты говоришь мне:
                — Только не забудь! —
И  вот — ты видишь:
                   я не забываю.

1964

Международный проспект