Голос блокадного Ленинграда

    Эй, солдат, смелее в путь-дорожку!
    Путь-дорожка огибает мир.
    Все мы дети Оловянной Ложки,
    и ведет нас Юный Командир.

    Гремят наши пушки,
    штыки блестят!
    Хорошая игрушка,
    дешевая игрушка —
    коробочка солдат.

    Командир моложе всех в квартире,
    но храбрей не сыщешь молодца!
    При таком хорошем командире
    рады мы сражаться до конца.

    Гремят наши пушки,
    штыки блестят!
    Отличная игрушка,
    любимая игрушка —
    коробочка солдат.

    Всех врагов мы сломим понемножку,
    все углы мы к вечеру займем,
    и тогда об Оловянной Ложке
    и о Командире мы споем.

    Гремят наши пушки,
    штыки блестят!
    Первейшая игрушка,
    храбрейшая игрушка —
    коробочка солдат!

Осень 1940

РОМАНС СТОЙКОГО ОЛОВЯННОГО СОЛДАТИКА

       1

    В синем сапоге,
    на одной ноге,
    я стою пред комнаткой твоей…
    Буки не боюсь,
    не пошелохнусь —
    всюду помню о любви своей!

    Пусть и град, и гром,
    пусть беда кругом —
    я таким событьям только рад.
    Охватив ружье,
    с песней про Нее —
    крепче на ноге держись, солдат.

    2

    В синем сапоге,
    на одной ноге,
    под твоим окошечком стою.
    Буки не боюсь,
    не пошелохнусь,
    охраняю милую мою.

    Пусть беда кругом,
    пусть и град, и гром —
    никогда не отступай назад!
    Охватив ружье,
    с песней про Нее —
    крепче на ноге держись, солдат!

Осень 1940

" Как много пережито в эти лета "

    Как много пережито в эти лета
    любви и горя, счастья и утрат…
    Свистя, обратно падал на планету
    мешком обледеневшим стратостат.

    А перебитое крыло косое
    огромного, как слава, самолета,
    а лодка, павшая на дно морское,
    краса орденоносного Балтфлота?

    Но даже скорбь, смущаясь, отступала
    и вечность нам приоткрывалась даже,
    когда невнятно смерть повествовала —
    как погибали наши экипажи.

    Они держали руку на приборах,
    хранящих стратосферы откровенья,
    и успевали выключить моторы,
    чтобы земные уберечь селенья.

    Так велика любовь была и память,
    в смертельную минуту не померкнув,
    у них о нас, — что мы как будто сами,
    как и они, становимся бессмертны.

1935

" Подбирают фомки и отмычки, "

    Подбирают фомки и отмычки,
    Чтоб живую душу отмыкать.
    Страшно мне и больно с непривычки,
    Не простить обиды, не понять.

    Разве же я прятала, таила
    Что-нибудь от мира и людей?
    С тайным горем к людям выходила,
    С самой тайной радостью своей.

    Но правдивым — больше всех не верят.
    Вот и я теперь уже не та.
    Что ж, взломайте…
    За последней дверью
    Горстка пепла, дым и пустота.

1940

"…Еще редактор книжки не листает "