Читаем Голос блокадного Ленинграда полностью

   …Еще редактор книжки не листает    с унылой и значительною миной,    и расторопный критик не ругает    в статье благонамеренной и длинной,    и я уже не потому печальна:    нет, всё, что днями трудными сияло,    нет, всё, что горько плакало ночами,—    не выплакала я, не рассказала.    Я — не они — одна об этом знаю!    О тайны сердца, зреющего в бури!    Они ревнуют, и они ж взывают    к стихам…    И ждут, чело нахмурив…

1940

<p>" На собранье целый день сидела — "</p>    На собранье целый день сидела —    то голосовала, то лгала…    Как я от тоски не поседела?    Как я от стыда не померла?..    Долго с улицы не уходила —    только там сама собой была.    В подворотне — с дворником курила,    водку в забегаловке пила…    В той шарашке двое инвалидов    (в сорок третьем брали Красный Бор)    рассказали о своих обидах, —    вот — был интересный разговор!    Мы припомнили между собою,    старый пепел в сердце шевеля:    штрафники идут в разведку боем —    прямо через минные поля!..    Кто-нибудь вернется награжденный,    остальные лягут здесь — тихи,    искупая кровью забубенной    все свои н е б ы в ш и е грехи!    И соображая еле-еле,    я сказала в гневе, во хмелю:    "Как мне наши праведники надоели,    как я наших грешников люблю!"

<1948–1949 гг.>

<p>ПУСТЬ ГОЛОСУЮТ ДЕТИ</p>    Я в госпитале мальчика видала.    При нем снаряд убил сестру и мать.    Ему ж по локоть руки оторвало.    А мальчику в то время было пять.    Он музыке учился, он старался.    Любил ловить зеленый круглый мяч…    И вот лежал — и застонать боялся.    Он знал уже: в бою постыден плач.    Лежал тихонько на солдатской койке,    обрубки рук вдоль тела протянув…    О, детская немыслимая стойкость!    Проклятье разжигающим войну!    Проклятье тем, кто там, за океаном,    за бомбовозом строит бомбовоз,    и ждет невыплаканных детских слез,    и детям мира вновь готовит раны.    О, сколько их, безногих и безруких!    Как гулко в черствую кору земли,    не походя на все земные звуки,    стучат коротенькие костыли.    И я хочу, чтоб, не простив обиды,    везде, где люди защищают мир,    являлись маленькие инвалиды,    как равные с храбрейшими людьми.    Пусть ветеран, которому от роду    двенадцать лет,    когда замрут вокруг,    за прочный мир,    за счастие народов    подымет ввысь обрубки детских рук.    Пусть уличит истерзанное детство    тех, кто войну готовит, — навсегда,    чтоб некуда им больше было деться    от нашего грядущего суда.

1949

<p>[ТРИПТИХ 1949 ГОДА]</p><p>1</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия