Голубой горизонт

Мансур огляделся, ища Кадема, но пострадавший глаз плохо видел, лицо Кадема дробилось, как многочисленные отражения в треснувшем зеркале. Голову Мансура терзала такая боль, что ему казалось: она вот-вот взорвется. В страхе перед тем, что может обнаружить, он коснулся своего лица. И с безграничным облегчением понял, что глаз все еще на месте, а не висит на щеке.

Новая волна накрыла Мансура, и когда он снова всплыл, то уже не нашел Кадема. Зато увидел нечто куда более страшное. Устья африканских рек, что несли с собой в море сточные воды и множество пищевых отходов, являлись естественными местами кормления замбезийских акул. Мансур был прекрасно с ними знаком, и он сразу узнал притупленный спинной плавник, скользивший в его сторону: акулу привлек запах крови и внутренностей.

Очередная волна высоко подняла жуткую тварь, и на мгновение Мансур отчетливо увидел в зеленой воде ее силуэт. Казалось, акула смотрит прямо на него неумолимым темным глазом. В очертаниях ее длинного подвижного тела, в гладкой медной коже заключалась своеобразная зловещая красота. Хвост и плавники акулы походили на гигантские клинки, а пасть словно искривилась в жестокой, расчетливой усмешке.

Резво взмахнув хвостом, акула пронеслась мимо Мансура, слегка задев его ноги. И исчезла. Но ее исчезновение было еще страшнее ее присутствия. Мансур знал, что акула описывает круги под ним. Это было прелюдией к нападению.

Он разговаривал с несколькими людьми, пережившими столкновение с этими чудовищами, и все они лишились ног или рук либо получили другие страшные раны, и все говорили одно и то же:

— Она сначала задевает тебя, а потом нападает.

Мансур перевернулся на живот, не обращая внимания на боль в глазу. К счастью, подоспела следующая волна, и он поплыл вместе с ней; она подняла его, как младенца, и быстро понесла к берегу. Ощутив под ногами песок, Мансур с трудом поднялся выше по склону, и на него рушились все новые волны.

Мансур держался ладонью за глаз, хрипя от боли, и, как только оказался выше линии прибоя, упал на колени. Оторвав полосу ткани от своей набедренной повязки, он туго обмотал ею голову в попытке ослабить боль.

Потом он всмотрелся в волны, бурлящие недалеко от берега. В пятидесяти ярдах от себя он увидел, как на поверхности появилось что-то светлое, и понял, что это рука. Вода под ней сильно забурлила, словно там двигалось нечто тяжелое, и рука снова исчезла, увлеченная вниз.

Мансур неуверенно встал и увидел, что тело Кадема рвут на куски уже две акулы. Они дрались за добычу, как две собаки дерутся за кость. Они старались отогнать друг друга на мелководье сильными ударами хвостов. Наконец одна из волн подхватила то, что осталось от тела Кадема ибн Абубакера, и выбросила на песок. Акулы еще какое-то время мельтешили за волнами прибоя, а потом исчезли.

Мансур спустился по склону, чтобы взглянуть на останки своего врага. Из тела оказался вырван огромный полукруглый кусок. Морская вода смыла кровь, и теперь все стало чистым, розовым. Но даже в смерти открытые глаза смотрели злобно, а рот кривился от ненависти.

— Я исполнил свой долг, — прошептал Мансур. — Возможно, теперь тень моей матушки найдет покой. — Он ткнул ногой изуродованный труп. — Что до тебя, Кадем ибн Абубакер, то половина твоей плоти — в брюхе морских тварей. Тебе никогда не обрести мира и покоя. Желаю тебе страдать вечно!

Он отвернулся и посмотрел на море. Битва почти закончилась. Три военных дау были захвачены, на их мачтах взвились синие флаги аль-Салила. Одно дау, совершенно разбитое, как и грузовые суда, болталось на волнах прибоя.

«Арктур» гнался в море за уцелевшим военным дау, обстреливая его из пушек. «Месть» пыталась преследовать грузовые суда, но они уже рассыпались по океану.

Потом Мансур увидел выходившего из устья реки «Эльфа» и замахал руками. Он знал, что добрый и преданный Кумрах будет его искать и что даже с такого расстояния распознает цвет его волос. Почти сразу он увидел, что не ошибся: с «Эльфа» спустили шлюпку, и она направилась через прибой, чтобы забрать его. Мансур все еще плохо видел, но ему показалось, что он узнал самого Кумраха, стоявшего на носу.

Отвернувшись от приближавшейся лодки, Мансур бросил взгляд вдоль берега. На песке, на милю вдоль края воды, лежали тела утонувших людей и лошадей с разбитых дау. Кое-кто из врагов выжил. Мужчины сидели на корточках поодиночке или стояли маленькими растерянными группами, но ясно было, что боевого духа в них не осталось. Уцелевшие лошади бродили вдоль края джунглей.