Граф Монте Кристо 1 часть

Edmond listened intently; an hour passed, two hours passed, and no sound was heard from the wall-all was silent there.	Эдмон весь превратился в слух. Прошел час, прошло два часа - ни звука. Удар Эдмона породил за стеной мертвое молчание.
Full of hope, Edmond swallowed a few mouthfuls of bread and water, and, thanks to the vigor of his constitution, found himself well-nigh recovered.	Окрыленный надеждой, Эдмон поел немного хлеба, выпил глоток воды и благодаря могучему здоровью, которым наградила его природа, почти восстановил силы.
The day passed away in utter silence-night came without recurrence of the noise.	День прошел, молчание не прерывалось. Пришла ночь, но стук не возобновлялся.
"It is a prisoner," said Edmond joyfully.	"Это заключенный", - подумал Эдмон с невыразимой радостью. Он уже не чувствовал апатии; жизнь пробудилась в нем с новой силой -она стала деятельной.
The night passed in perfect silence.	Ночь прошла в полной тишине.
Edmond did not close his eyes.	Всю эту ночь Эдмон не смыкал глаз.
In the morning the jailer brought him fresh provisions-he had already devoured those of the previous day; he ate these listening anxiously for the sound, walking round and round his cell, shaking the iron bars of the loophole, restoring vigor and agility to his limbs by exercise, and so preparing himself for his future destiny.	Настало утро; тюремщик принес завтрак. Дантес уже съел остатки вчерашнего обеда и с жадностью принялся за еду. Он напряженно прислушивался, не возобновится ли стук, трепетал при мысли, что, быть может, он прекратился навсегда, делал по десять, по двенадцать лье в своей темнице, по целым часам тряс железную решетку окна, старался давно забытыми упражнениями возвратить упругость и силу своим мышцам, чтобы быть во всеоружии для смертельной схватки с судьбой; так борец, выходя на арену, натирает тело маслом и разминает руки.
At intervals he listened to learn if the noise had not begun again, and grew impatient at the prudence of the prisoner, who did not guess he had been disturbed by a captive as anxious for liberty as himself.	Иногда он останавливался и слушал, не раздастся ли стук, досадуя на осторожность узника, который не догадывался, что его работа была прервана другим таким же узником, столь же пламенно жаждавшим освобождения.
Three days passed-seventy-two long tedious hours which he counted off by minutes!	Прошло три дня, семьдесят два смертельных часа, отсчитанных минута за минутой!
At length one evening, as the jailer was visiting him for the last time that night, Dantes, with his ear for the hundredth time at the wall, fancied he heard an almost imperceptible movement among the stones.	Наконец однажды вечером, после ухода тюремщика, когда Дантес в сотый раз прикладывал ухо к стене, ему показалось, будто едва приметное содрогание глухо отдается в его голове, прильнувшей к безмолвным камням.
He moved away, walked up and down his cell to collect his thoughts, and then went back and listened.	Дантес отодвинулся, чтобы вернуть равновесие своему потрясенному мозгу, обошел несколько раз вокруг камеры и опять приложил ухо к прежнему месту.
The matter was no longer doubtful. Something was at work on the other side of the wall; the prisoner had discovered the danger, and had substituted a lever for a chisel.	Сомнения не было: за стеною что-то происходило; по-видимому, узник понял, что прежний способ опасен, и избрал другой; чтобы спокойнее продолжать работу, он, вероятно, заменил долото рычагом.