Грандиозная заря

— Бедный мальчик, — прошептала она. — Весь Сен-Совер пришёл на похороны. Ничего печальнее я в жизни не видела. После этого доктор перестал ездить на велосипеде. Его жена заперлась в мастерской, которую перенесла в башню. Я приносила ей туда еду два раза в день, но она почти ничего не ела. За два года она только и нарисовала, что вот эти три портрета. Увеличенные копии той фотографии, которую она тогда сделала, стоя на крыльце, в его последнее утро. Когда картины были закончены, она повесила их на стену, собрала чемодан и уехала. Доктор давно понимал, что не сможет её удержать. С тех пор прошло уже пять лет.

Окто подул в соломинку, чтобы сделать пузыри в остатках воды с сиропом.

— Получается, мы тут заменяем этого мёртвого мальчика? — спросил он.

Я пихнула его локтем.

— Ты совсем, что ли? Невозможно заменить того, кто умер.

— Да, умерших никто не заменит, — вздохнула Лулу, улыбнувшись сквозь слёзы. — Но всё-таки с тех пор, как вы здесь, доктору Борду стало лучше. И мне тоже… и даже собаке!

— Ага! Видала? Так-то! — ухмыльнулся Окто и высунул язык.

Я опять толкнула его, потому что краем глаза увидела Вадима. Он стоял покачиваясь в дверном проёме. И всё слышал. Мы с Окто притихли, ожидая, что нам сейчас достанется. Но доктор просто подошёл и сел рядом.

— Лулу права, — сказал он. — С тех пор как вы здесь, в дом вернулась жизнь. Всё ожило: сад, комнаты, эта кухня…

Он покачал головой.

— Я думал, вы испугаетесь темноты и не полезете в башню!

— Я же говорила, что не надо оставлять ключ в замке, — проворчала Лулу, ставя перед доктором чашку кофе.

— Может, я нарочно! — ответил Вадим. — Надо, чтобы жизнь снова наполнила все уголки этой старой лачуги! Я чувствую, как кровь опять бежит по венам! И это так здорово!

Он взъерошил мне волосы.

— Ну, инспектор Консо? Догадалась, почему утром я был весь мокрый?

Я помотала головой. Теперь в моём распоряжении было множество деталей, но не хватало нескольких кусочков пазла, чтобы собрать всю картину целиком.

Вадим отхлебнул кофе. Похоже, он успокоился, даже развеселился.

— Дождёмся Роз-Эме, — сказал он. — Когда все будут в сборе, я отведу вас вниз, и ты, Консо, получишь последнее недостающее звено в загадочной истории. Но в обмен на это я хочу попросить тебя об услуге.

Брови у меня полезли вверх от удивления.

— Меня? — не поверила я.

— Да, тебя.

— О какой ещё услуге?

— Я хотел бы, чтобы ты её записала, эту историю, — сказал Вадим. — Чтобы придумала детективный роман — как те книги, которые ты любишь.

— «Тайна тёмной башни»! — закричал Окто своим пронзительным голоском.

Я почувствовала, что попалась, и прикусила губу. Моё страстное желание всё разведывать усугублялось другой страстью, более глубокой и сокровенной, которую я сама пока ещё толком не осознавала: желанием писать. Как Вадиму удалось столь глубоко заглянуть в мою душу?

Смутившись, я начала ворчать. Написать роман? Мне? Ну нет. Слишком сложно. И к тому же это ведь так долго!

— Лето тоже обещает быть долгим, — напомнил Вадим. — По крайней мере попробуй. Я же не говорю, что ты должна взять и с ходу написать весь роман целиком.

Он посмотрел на меня добрыми сияющими глазами и протянул ладонь.

— Ну? По рукам?

Несколько часов спустя, когда мы с братьями, сидя на ступеньках крыльца, ждали возвращения «панара», в прихожей зазвонил телефон. Лулу сняла трубку, и я придвинулась поближе к порогу, чтобы лучше слышать.

— Да? — сказала она в трубку. — Какая жалость… И надолго? Ох… Да-да, конечно, я предупрежу доктора… Но как же вам быть?.. Отель, конечно, да. Дети? С ними всё хорошо… Ну, то есть, конечно, они вас очень ждут, но… Я понимаю, хорошо… Не беспокойтесь, я им объясню.

Она повесила трубку и, увидев меня на пороге, улыбнулась:

— Ничего страшного, золотце. Это ваша мама. Ей пришлось уехать по работе, очень неожиданно, вот она и позвонила прямо из автомата. Но ты не волнуйся, завтра вечером она вернётся.

Я застыла на месте, оглушённая и разочарованная. Конечно, я с рождения привыкла к безалаберности Роз-Эме, особенно во времена нашей жизни в сквоте, но, как ни странно, она ни разу не оставляла меня нигде на всю ночь; за десять лет такое происходило впервые. И мне это ужасно не понравилось.

Я вернулась к братьям, сидевшим на крыльце, а Лулу пошла предупредить Вадима.

— Ждать бессмысленно, — сказала я. — Мама сегодня не приедет!

— Пф-ф! — фыркнул Окто. — Что за ерунда! Где же она, по-твоему, будет спать?

Орион, лёжа на животе, считал муравьёв, которые проходили перед его носом. На мою новость он никак не отреагировал.

— Говорю, она не приедет! — крикнула я Окто. — Ты что, не соображаешь?

— Не ори на меня! — завопил Окто. — Я тебе не собака!

От злости я пнула камень, валявшийся под ногами, и камень, помимо моей воли, влетел прямо в лоб Ориону. Я вздрогнула. От неожиданности Орион не издал ни звука, только поднёс ко лбу ладонь. Когда он опустил руку, она была вся красная.

Окто пронзительно завопил. Я подбежала к Ориону, обняла его, бормоча: «Прости, прости!» И тут на крыльце показался Вадим.

— У него кровь хлещет! — крикнул Окто.