Грандиозная заря

— Ты часто приезжаешь?

— Последние годы — нет. Но было время, приезжала частенько.

Нин посмотрела наверх, на миллионы звёзд. Конечно же, у всех матерей на свете есть своя тайная жизнь, какие-то дела, которыми они не делятся с детьми, друзья или коллеги, о которых они никогда не рассказывают, сумасшедшие сны, тревоги. Иногда — любовники. Вот у её матери есть секретный домик на берегу озера.

— Ты тоже сюда приезжала. Но была такой маленькой, что не помнишь.

— Сколько мне тогда было?

— Годик. Вот там, в маленькой комнате на втором этаже, я начала придумывать первое расследование Орвеля Шпигеля.

— «Тёмное убежище»?

— Да. Это место мне всегда помогало сделать правильный выбор.

После недолгой паузы Титания добавила:

— Именно здесь я решила уйти от твоего отца.

— А, — тихо отозвалась Нин.

Мать обхватила дочь за плечи и прижала к себе.

— И когда я узнала, что беременна, тоже приехала сюда. И приняла здесь лучшее решение в своей жизни.

— Оставить меня?

— Да.

Титания указала куда-то в ночь. Если прищуриться, можно было различить границу между водой и небом, одинаково чёрными.

— Я стояла вот тут. На этом самом месте. Жизнь моя в то время была очень запутанная, и я спрашивала себя, что смогу дать ребёнку. Я ждала рассвета. И, когда солнце пересекло линию горизонта, вон там, я поняла, что хочу дать тебе именно это.

— Восход солнца?

— Да, вот этот красный отблеск, который появляется на рассвете. А ещё птиц, воду, туман, лягушек…

— И комаров, — договорила Нин, пришлёпнув вампира, усевшегося ей на плечо.

— Да, и комаров, — растроганно прошептала Титания. — Мир — такой, какой он есть: с его бескрайней красотой и всеми заморочками. Понимаешь?

Нин кивнула.

Она прекрасно понимала, потому что всегда любила жизнь. Даже когда дела не клеились и было грустно, когда она болела и ужасно выглядела, даже когда Маркус проходил мимо по коридорам лицея, не удостоив её взглядом, она продолжала ценить в жизни главное: возможность дышать, бежать. Пить холодное, когда жарко. Пить горячее, когда холодно. Слушать музыку на последнем сиденье автобуса. Смотреть, как между двух домов возникает Эйфелева башня. Ловить на лету слова чужого разговора. Забираться на тумбу номер три (её счастливое число), нырять в бассейн и быстро плыть. Плыть хорошо. Плыть от души.

— Мне надо повесить вещи для бассейна! — вдруг сказала она, вспомнив про сумку и скомканное полотенце.

— Сейчас?

— Ну да!

Она вернулась в дом и стала искать сумку с мокрыми вещами, а Титания осталась одна на мосту. Нин развернула купальник и полотенце, встряхнула их, развесила на спинке кресла и подвинула его поближе к печке.

— А купаться в этом озере можно? — спросила она у матери.

Титания оглянулась.

— Можно. Правда, дно илистое и вода холодная, но можно.

Нин улыбнулась. Если завтра будет хорошая погода, возможно, она разок нырнёт. Произведёт впечатление на бабушку и продемонстрирует дядям, что она девчонка не промах.

— Там дальше даже есть необитаемый остров, — сказала Титания. — Мы с братьями плавали туда на лодке, но ты-то, думаю, запросто доберёшься и вплавь.

— Легко! А ты, конечно же, сразу бросишься меня догонять, я тебя знаю!

— Не уверена. Бедная лодка, наверное, уже совсем трухлявая, ей миллион лет.

Титания вернулась в дом, дрожа от холода, и закрыла дверь балкона. Хор лягушек и жаб прекратился; слышно было только потрескивание дров, шипение воды в кофейнике и стук капель, стекающих на пол с купальника Нин.

— Домик купила Роз-Эме? — спросила Нин.

— Да. Это была часть её плана.

— Что за план? — удивилась Нин.

Титания нашла в шкафу две кружки, налила дымящийся кофе и поставила на стол, рядом со стопкой тетрадей. Она помассировала уставшие плечи, встряхнула руками и запрокинула голову, чтобы размять шею. «Совсем как пловчиха, которая готовится к заплыву на четыреста метров», — подумала Нин.

— Ну что ж, постараюсь рассказать, пока не настал новый день, — сказала Фея саспенса. — Тебе с сахаром?

Глава 13 1976

«Тайну тёмной башни» — моё первое дело — я раскрыла блестяще, но оставались ещё и другие, не менее важные загадки. Например: почему Роз-Эме не рассказывает, где мой папа? И почему не говорит братьям, кто был их отцом? Каждый раз, когда мы задавали ей эти вопросы, она закрывалась, как устрица в раковине. И тут же меняла тему, а нам оставалось самим сочинять сказки про своих отцов.

Конечно, мы искали замену: людей вроде Жана-Ба, Вадима или даже месье Сильвестра и некоторых пап наших школьных друзей. Но никто не мог сравниться с далёкими знаменитостями, на которых мы проецировали свои фантазии. Если я искренне верила, что мой отец — Доминик Батеней, то Окто отдавал предпочтение рок-звёздам.

Каждый месяц он поднимал истерику, умоляя купить ему журнал «Бест» (пять франков в журнальной лавке Сен-Совера), и Вадим всегда уступал. Вернувшись домой, брат бросался к себе в комнату, прижимая к груди драгоценный журнал, и первым делом открывал центральный разворот, где был напечатан огромный постер, который он тут же прикалывал на стену.