Грандиозная заря

Обои покрывались всё новыми изображениями потных типов, улыбающихся или строящих страшные рожи, разной степени лохматости, но почти всегда светловолосых: вокалист и гитарист Pink Floyd, барабанщик Rolling Stones, басист Led Zeppelin и Дэвид Боуи были представлены на стенах в нескольких экземплярах; рядом с ними можно было встретить Рода Стюарта и Питера Фрэмптона. За дверью у Окто висела даже одна фотография Бенни Андерссона, гитариста группы Abba. Это Лулу вырезала из журнала «Пари Матч» и очень гордилась своей находкой. Брат подумал, что будет нехорошо не повесить вырезку на стену, хотя Бенни был шведом, и к тому же, на его взгляд, слишком попсовым.

— Всё равно это вряд ли он, — заявил он однажды, когда я рассматривала настенный хит-парад.

— Почему?

— Мама не говорит по-шведски.

— Но что, если Бенни говорит по-французски? — предположила я.

— Точно. Вот поэтому я и решил всё-таки его повесить.

Потом Окто указал пальцем на три или четыре постера с изображением своего любимого исполнителя, которые висели прямо над кроватью. Это был Роджер Долтри, основатель группы The Who, — блондин с крупными кудрями.

— Все девчонки в него влюблены, — гордо сообщил брат. — В журнале пишут, что, когда он играет на гитаре, они падают в обморок!

— И он всё время такой? Полуголый? — спросила я.

— Да. Голый торс и куртка с бахромой. Это его look! И на Вудстоке он выступал именно в этом виде. Cool, да?

Несколько минут я рассматривала вокалиста группы The Who, очарованная его глазами цвета морской волны, загорелыми плечами и шрамом на животе.

— А он хулиган! — похвастался Окто. — Даже набил морду Киту Муну, их барабанщику.

— И ты думаешь, мама могла…

Окто убеждённо кивнул.

— Это он, точно.

— Почему ты так уверен?

— У мамы полно пластинок The Who!

— Но ведь у неё много и The Beatles, и Led Zeppelin…

— Да, но больше всех она любит The Who!

В доказательство Окто тряхнул волосами: уже много месяцев он отращивал шевелюру и всё ждал, когда она начнёт завиваться.

Потом брат вытащил из коробок всю коллекцию пластинок Роз-Эме, разложил их у себя на кровати и стал сортировать по группам и по датам выхода альбомов. Из этого он делал какие-то невразумительные выводы.

Потом Окто стал в качестве эксперимента проводить время в большой гостиной, прокручивая пластинки на вертушке Вадима. Каждый вечер после уроков величественный буржуазный дом захватывали орущие гитары «You Shook Me»[12], лестничный пролёт сотрясался от навязчивой ритмичности, с которой открывалась денежная касса в песне «Money»[13], а от воплей в «Sympathy for the Devil»[14] Лулу испуганно подскакивала и потом жаловалась доктору Борду на тахикардию, добавляя, что у всех её родственников по материнской линии было слабое сердце.

— Мне больше нравились ваши пластинки! — кричала кухарка, пытаясь перекрыть завывания Роберта Планта[15] в «Immigrant Song».

— Этому дому не помешает немного современной музыки, — смеялся Вадим. — Она тонизирует, Лулу! Делает нас моложе!

— Всё равно! Я предпочитала Тино Росси![16] И даже ваши сюиты для виолончели Баха! — ворчала Лулу, захлопывая дверь кухни.

Едва Роз-Эме переступала порог, мой брат выкручивал громкость на полную, надеясь привлечь её внимание, но на самом деле получал одни упрёки:

— Окто, малыш, сделай потише!

— Но ведь это же рок-н-ролл! — оправдывался он. — Его надо слушать на полной громкости!

— Да, но я устала, дорогой! Я пришла с работы, понимаешь? В издательстве весь день было так шумно, мне очень хочется тишины…

И властным жестом Роз-Эме поворачивала рукоятку музыкального центра.

Однажды вечером она вырубила самого Роджера Долтри, причём прямо на восхитительной «My Generation».

— Какая тоска, — посетовал Окто. — Ты, похоже, совсем растеряла дух Вудстока.

Роз-Эме изумлённо взглянула на него и рассмеялась.

— Что ты можешь знать о духе Вудстока? — спросила она, стоя посреди комнаты и насмешливо подперев кулаками бока. — Ты тогда ещё даже не родился!

— Почти родился! — немедленно ответил Окто. — Ведь в августе 1969-го мы с Орионом были у тебя в животе, правильно?

Роз-Эме нахмурилась. Для своего возраста мой брат был неплохо осведомлён и в области рок-н-ролла, и в отношении вынашивания детей. Она посчитала на пальцах и наконец признала, что он прав.

— Ага! Вот видишь! — возликовал Окто.

— Что я должна видеть?

— Ну, что я был на Вудстоке! С тобой и с…

Он запнулся и чуть не произнёс «с моим отцом».

— И со всеми! — поправился он.

Роз-Эме покатилась со смеху.

— Мой дорогой, но ведь я там не была! Ты представляешь, как далеко отсюда Америка? Где бы я взяла денег на такое путешествие?

Окто было больно слышать смех Роз-Эме, ведь он так серьёзно продумал этот сложный сценарий: встреча матери с лидером The Who во время гастролей группы по Европе (май 1969-го), их сумасшедший роман (май 1969-го), отъезд Роз-Эме вместе с группой в Америку и путешествие по американским дорогам, а в августе 1969 года — величайший концерт всех времён, после чего, в феврале 1970-го, появление плода этой волшебной страсти (точнее, плодов). Всё складывалось. Ну, почти всё.