Грандиозная заря

С тех пор как наш брат научился говорить, он говорил не умолкая. (Не умолкая ни на секунду, утверждал Окто.) Но Вадим не мог нарадоваться болтовне Ориона. Поэтому он только поглаживал усы, говорил: «Ну-ка, посмотрим», — и наконец придумывал вопрос:

— За какую команду выступает… ну, скажем… Жан Шассан?

— «Житан-Кампаньоло»!

— А Хенни Кайпер?

— «Ти-Рали»!

— А Джанкарло Беллини?

— Легкотня! «Бруклин»! Потруднее!

— Потруднее? Хм-м, сейчас… Кнут Кнудсен?

— «Джолли-Черамика»!

Эта игра могла продолжаться часами, Орион от неё никогда не уставал. А вот нам, по правде говоря, слушать их было скучновато.

— И что же, кто, по-твоему, выиграет «Тур»? — спрашивал его Вадим.

Орион подскакивал от возбуждения и пускался в утомительное перечисление результатов того или иного гонщика, и это было уже совершенно невыносимо.

— Знаешь что? — улыбался Вадим, видя, как мы изнываем от скуки. — Давай сегодняшнее положение дел ты мне расскажешь после обеда. Только мне одному, договорились?

— Выиграет Фредди Мартенс!

— Ой как интересно! — с сарказмом выкрикивал Окто.

Орион бросал на брата хмурый взгляд.

— А вот и да! Фредди Мартенс придёт первым!

— Да мне плевать на твоего Фредди Мартенса! — отвечал Окто. — Главное, чтобы ты заткнулся!

Нижняя губа Ориона начинала дрожать, и, чтобы прекратить драму, требовалось как минимум появление Лулу со стопкой блинов. (Если мне не изменяет память, в тот год «Тур де Франс» выиграл не Фредди Мартенс.)

А однажды утром в августе, когда мы завтракали, Роз-Эме спустилась на кухню. Она появилась без косметики и без запаха пачули, босиком и с распущенными волосами.

Спокойно села рядом со мной, налила себе чашку кофе и с облегчением выдохнула. На губах её сияла улыбка.

— Ты не идёшь в издательство? — удивилась я.

— Нет, доченька. Сегодня не иду!

— И не едешь в… в командировку?

Она отрицательно тряхнула длинными светлыми прядями.

— Сегодня, мои дорогие дети, я в отпуске. И знаете что? Мы с вами сделаем что-нибудь все вместе!

Окто и Орион не обратили никакого внимания на это невероятное объявление. Они спорили из-за коробки «Несквика» с клубникой — химической новинки, которую Роз-Эме привезла нам из очередной командировки.

— Я первым его попросил! — кричал Окто.

— Нет, я! — протестовал Орион, привыкший, что его капризы всегда исполняются.

Чтобы прекратить спор, я встала, вырвала у них из рук коробку и от души сыпанула розового порошка себе в чашку.

— Эй! Консо, не всё! — хором возмутились оба.

Лулу одним глазом следила за нами, другим — за ломтиками хлеба, которые поджаривала, а рядом смирно сидел спаниель и дожидался, пока мы что-нибудь опрокинем.

— Ну так что? — снова спросила Роз-Эме. — Как вам идея провести этот день вместе? Может, съездим искупаться?

— На море? — спросил Окто.

— Нет, на озеро, — ответила Роз-Эме.

— На море! На море! — закричал Орион.

Роз-Эме нагнулась к своему котёнку, прижала его к себе и объяснила, что море находится очень далеко от дома и что туда стоит ехать, только если в твоём распоряжении есть несколько дней.

— Отличная мысль! — воскликнул Вадим, входя в кухню.

Отчего-то и он тоже был сегодня не обут. И тоже улыбался той особой улыбкой, с которой поднимаются из постели влюблённые. Он сел рядом с Роз-Эме и нежно приобнял её за талию. На матери была свободная туника с глубоким вырезом и индийскими мотивами на ткани, выгодно подчёркивающей загар. Глядя на неё, просто с ума можно было сойти от восторга.

— Ты всё время работаешь, — мягко упрекнул Вадим, зарываясь носом ей в шею. — И я тоже! Может, нам всё-таки следует выделить несколько дней на то, чтобы отвезти детей на каникулы?

— На море! На море! — завопил Орион вне себя от счастья.

— Но… — начала Роз-Эме. — А как же твои пациенты?

— Подождут, — махнул рукой Вадим и рассмеялся. — Всё, решено! Лулу, дом и Пилюля остаются на вас. Мы едем на море!

Час спустя мы сидели на заднем сиденье «панара» вместе с чемоданами, палатками, ведёрками, лопатками, ракетками для пинг-понга и велосипедами. Орион так разволновался, что Роз-Эме для надёжности вручила ему по каталогу в каждую руку.

— С тех пор как он научился разговаривать, с ним ни минуты покоя, — вздохнула она.

— Это нормально, — заверил её Вадим. — Он ведь постоянно узнаёт что-то новое, и ему хочется этим делиться. Вот он и грохочет, как фейерверк!

Но к этому моменту у нас в машине грохотал уже не просто фейерверк, а настоящий динамит.

— Сен-Совер! — прочитал Орион на табличке на выезде из посёлка.

Когда мы въехали в соседний городок, он прокричал во всю глотку:

— Круа-Бланш!

И так далее, в каждой деревне:

— Бомон! Сент-Илер! Мортероль!

— Меня тошнит, — захныкал Окто, когда мы ещё и часа не проехали.

— Открой окно, — предложил Вадим.

— Вильдьё!

— Голова болит, — закричал наш брат. — Это из-за Ориона! Он без конца вертится и орёт!

— Бельвю!

Окто пнул близнеца ногой, тот в ответ его шлёпнул. Я попыталась вмешаться, но меня так крепко сдавило со всех сторон велосипедными колёсами и колышками для палатки, что выбраться наружу и предотвратить драку мне не удалось, и скоро братья сцепились и покатились по полу фургончика.