Грандиозная заря

Вечером после купания мы отправились в кемпинг «Бо Риваж», который, согласно туристическому буклету, предлагал современные удобства, американское кафе, площадки для петанка[19] и детские игровые площадки. Оставив Вадима и Роз-Эме с колышками и инструкцией по установке палатки, я потихоньку слиняла, прихватив в каждую руку по братцу.

Мы пошлёпали в пляжных тапочках по песочным дорожкам, усыпанным хвоей. Погода стояла замечательная. Кожу немного щипала въевшаяся соль. Вокруг фургонов и палаток пахло солнцезащитным маслом и маслом для готовки, выстиранным бельём и нагретой резиной. Постукивали друг о друга шарики петанка, плакали младенцы, звучали в отдалении аккорды гитары, смешиваясь со стрекотом сверчков. Теперь, когда все переживания этого долгого дня были позади, я чувствовала себя гораздо лучше.

Я довела братьев до детской площадки, и в опускающихся сумерках мы лежали на карусели, смотрели, как зажигаются звёзды, и голосом фонарщика из «Маленького принца» распевали: «Добрый день!.. Добрый вечер!» Потом мы катались с горки и играли в салки на «паутинке». В кои-то веки обошлось без криков и ссор. Это был один из тех редких мирных моментов, почти идеальных, которые намертво врезаются в память как образ детства. Один из тех моментов, в которых хочется остаться навсегда, как внутри надёжного пузыря.

Но, конечно же, Роз-Эме вздумалось нас искать. И когда она ворвалась на детскую площадку, вид у неё был далеко не мирный. Она успела обежать с фонариком весь кемпинг и с ума сходила от беспокойства. В тот год по телевизору часто говорили об исчезновении детей, и теперь она принялась срывающимся голосом перечислять их имена.

— И мне совсем не хочется, чтобы и вы попали в этот список! — подытожила она и велела нам немедленно слезть с качелей.

Было очень странно слышать от Роз-Эме такое, ведь обычно она разрешала нам делать всё что вздумается. Ну да ладно. Мы уже не в первый раз сталкивались с её непоследовательностью и противоречивостью.

— А, вот вы наконец! — обрадовался Вадим, увидев, что мы приближаемся. — Вы только взгляните на этот шедевр!

Он направил луч фонарика на холщовую конструкцию, которая возвышалась в центре лужайки.

— Вообще-то могли бы остаться и помочь! — не переставала ворчать Роз-Эме. — Если вы думаете, что эта штуковина устанавливается сама собой по щелчку пальцев, то это не так.

Она была настолько рассержена, что, будь тут дверь, она бы ею непременно хлопнула. Но за неимением двери Роз-Эме пришлось ограничиться застёжкой-молнией на палатке. Она резко закрыла её за собой и крикнула нам уже изнутри:

— А теперь все в постель!

Потом я ещё слышала, как она злилась на комаров, и поняла, что наша мать не большая любительница палаточного отдыха.

На следующее утро Вадим достал из «панара» велосипеды. Он до упора накачал шины, проверил тормоза, смазал цепи и наконец объявил:

— По коням! Приглашаю всех на экскурсию!

— Ура! — закричал Орион, быстро переодеваясь из пижамных штанов в шорты.

— Пф-ф, — вздохнул Окто, окунув нос в чашку с шоколадом.

— Давай-давай, — подбодрил его Вадим, — ты справишься. Дороги тут совершенно плоские, без подъёмов.

— Совершенно плоские? — разочарованно переспросил Орион.

— Ну, может, не совершенно, — поспешил успокоить его Вадим. — Какой-нибудь небольшой склон мы наверняка найдём.

— Устроим гонку? — спросил Орион. — Как Пулидор и Делисль?[20]

— Да тебе меня не догнать! — засмеялся Вадим.

— Ну коне-е-ечно! — усмехнулся брат.

— А ты, Консолата? В порядке? — забеспокоилась Роз-Эме. — Голова больше не кружится?

Я сказала, что всё хорошо, если не считать острого камня под спальным мешком, мучившего меня всю ночь.

— А живот? — доискивалась она. — Не болит?

— Нет, а что?

— Да так, ничего, — улыбнулась мама. — Ну, значит, в путь?

Вадим надел каждому на голову по шлему и сфотографировал нас всех на фоне палатки — для истории. После этого мы длинной вереницей покатили под палящим солнцем по дорогам морского побережья. Вадим на своём красном «Эльетте» ехал во главе кортежа, мы с Орионом катились за ним, а Роз-Эме подбадривала Окто, который тащился в самом хвосте.

— Не люблю кататься на велосипеде! — ныл он. — Это скучно, и к тому же попа болит!

Окто ехал зигзагами, рискуя в любой момент свалиться в кювет. Что же до второго близнеца, то он вжал голову в плечи и вращал педали как сумасшедший, с азартом обгоняя меня на поворотах.

— Молодец, Орион! — кричал Вадим, сияя от счастья. — Так держать! Руки пониже! Дыши!

— Воображала! — вопил Окто, когда его брат увеличивал скорость.

Когда перед нами появился единственный во всей округе довольно крутой холм, асфальт уже почти плавился под полуденным солнцем. Чтобы показать нам пример, Вадим встал на педали.

— Давайте, дети, вот так, танцовщицей! Руки ближе к центру! Малая передача!