Грандиозная заря

Шли годы. Роз-Эме не подавала виду, но всё время была настороже, хоть Пьетро Пазини и находился далеко (сначала в Гватемале, потом в Никарагуа). Когда в 1985 году президент Миттеран принял решение даровать, на определённых условиях, политическое убежище итальянцам, осуждённым за терроризм, она сразу поняла, что Маэстро не заставит себя ждать.

И вот в июне 1986-го — та-да! — она получила письмо. Пьетро её разыскал, теперь у него был их адрес. Он вернулся тайком во Францию и утверждал, что хочет всё наладить и — воспользовавшись правом убежища — начать новую, мирную жизнь. Он поручил своё дело хорошему адвокату, но на данный момент всё ещё находился в розыске, и ему по-прежнему грозило заключение из-за ограбления, устроенного в Париже одиннадцать лет назад. В том же письме он просил Роз-Эме наконец позволить ему увидеться с дочерью, которая, писал он, стала «уже взрослой и наверняка такой же красивой, как её мать».

Вместо того чтобы тревожно ждать или опять скрываться, Роз-Эме сделала упреждающий удар: она ответила Пьетро, что согласна, но для начала хочет увидеться с ним сама. Они назначили встречу 9 июля, в конспиративной квартире, которую друзья предоставили Маэстро, на двухстах километрах от Моншателя.

Роз-Эме взяла отгул на консервном заводе, рано утром 9 июля села в «панар» и поехала к условленному месту. Её план был не вполне продуман: она хотела заключить нечто вроде соглашения с Пьетро, чтобы он оставил нас в покое, но не очень представляла себе, как это сделать, не знала, что предложить взамен. Она надеялась, что за прошедшие годы он изменился, стал спокойнее и благоразумнее. Но главным образом она надеялась выиграть время, чтобы подготовить нас к столкновению с правдой куда менее привлекательной, чем то, что мы себе придумывали.

Следуя указаниям из письма, она проехала двести километров до пустынного перекрёстка в чистом поле. Когда она приехала, Пьетро сидел на капоте старого «Рено 4» и курил. Одинокий, ссутулившийся, с осунувшимся за годы тюрьмы и скитаний лицом.

Он улыбнулся Роз-Эме.

— Ты не изменилась, — сказал он. — Всё такая же красивая.

Он принял меры предосторожности и обыскал «панар», прежде чем позволить гостье следовать за ним на конспиративную квартиру. Они доехали каждый на своём автомобиле до старого склада, стоявшего посреди рапсового поля. Было ясно, что вокруг на многие километры нет ни одной живой души.

Роз-Эме было не по себе, она хотела остаться снаружи. Пьетро показался ей слишком нервным и перевозбуждённым. Она заметила капли пота у него на висках и подумала, что он, видимо, что-то принял. Она прекрасно помнила амфетамины, ЛСД и прочую дрянь, которую он глотал раньше.

Пьетро рассмеялся.

— Что с тобой? Ты меня боишься? Мир сошёл с ума! Ведь это я рискую, позволив тебе приехать сюда, а боишься почему-то ты!

Он раскинул руки.

— Меня ищут легавые, а я, видишь, доверяю тебе на сто процентов! Тут никого нет. Даже собаки. Давай, идём!

Наконец они вошли в здание, огромный заброшенный склад с разнокалиберной мебелью, расставленной тут и там, который отапливался, похоже, только небольшим камином.

— Я провёл здесь всю зиму, чуть не околел, — рассмеялся Пьетро. — Разводил огонь и сидел, стуча зубами, как сумасшедший. Вот это жизнь, да?

Он с досадой плюнул на пол.

Час или два он говорил о себе, как обычно. Хвастливо рассказывал, как жил в тропиках, как был в бегах, как кому-то заговорил зубы, как разжился баблом, как сделал то, придумал сё. Рассказывая, он без остановки пил виски, отхлёбывая прямо из бутылки.

— Точно не хочешь? — спрашивал он после каждого глотка.

Было ещё утро, не больше одиннадцати. Роз-Эме слушала его и думала, в какую ужасную историю вляпалась.

Потом Маэстро захотел, чтобы она показала ему фотографии детей. Он просил её об этом в письмах: «Привези мне их фото. Я хочу увидеть, какими они были в разном возрасте. Хочу наверстать упущенное время».

Но Роз-Эме ничего не привезла. Ни единого снимка. Она стала делать вид, что ищет фотографии в сумке, и тут поняла, что Пьетро не изменился ни на йоту: он всё так же жесток, вспыльчив и совершенно не в состоянии себя контролировать. И это с ним она рассчитывала о чём-то мирно договориться!

— Ну? Где фотографии?

Надеясь, что, возможно, с этого свидания удастся сбежать прежде, чем оно успеет начаться, Роз-Эме сказала:

— Ох, ну я и дура, забыла их в машине!

Но Пьетро уловил неуверенность в её голосе. И в глазах Маэстро вспыхнул недобрый огонь.

— Наврала, да? — воскликнул он. — Ничего не привезла! Ты что задумала? Хочешь меня поймать, да?

Он двинулся на неё, плюясь итальянскими ругательствами. Он размахивал бутылкой виски, и Роз-Эме почувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Пьетро преградил ей дорогу к двери, она отступила к камину — и схватила подвернувшуюся под руку железную кочергу.