Гражданская поэзия Франции

     Ни кротостью, ни негой ясной
Черты любимых муз не привлекают нас.
Их голоса звучат сурово и пристрастно,
Их хор разладился, у каждой свой рассказ

Одна, угрюмая, как плакальщица, бродит

В ущельях диких гор, у брега волн морских.
С гробницы короля другая глаз не сводит,
Владыкам сверженным свой посвящает стих.
     Поет на тризнах роковых.

А третья, наконец, простая дочь народа,

Влюбилась в город наш, в его тревожный ад,
     И ей дороже год от года
Волненье площадей и залпы с баррикад,
     Когда, грозней, чем непогода,
Шлет Марсельеза свой рыдающий раскат.

Читатель-властелин, я с гордой музой этой

Недаром встретился в крутые времена,
Недаром с той поры мерещится мне где-то
      На людной улице она.

     Другие музы есть, конечно,

Прекрасней, и нежней, и ближе к дали вечной,
Но между всех сестер я предпочел ее,
Ту, что склоняется к сердцам мятежным близко,
Ту, что не брезгует любой работой низкой,
Ту, что находит жизнь в любой грязи парижской,
    Чтоб сердце вылечить мое.

Я тяжкий выбрал труд и не знавался с ленью.

На горе голосам, звучащим все грозней.
Хотел я отвратить младое поколенье
     От черной славы наших дней.
Быть может, дерзкое я выбрал направленье,
     Махины, может быть, такой
Не сдвину и на пядь слабеющей рукой.

     Но если жизнь пройдем мы розно,

     Мы оба, дети городов, —
Пусть муза позовет, ответить я готов,
Откликнуться готов на этот голос грозный!

Читатель-властелин, пусть я замедлю шаг,

      Но праведные изреченья
Вот этих медных губ звучат в моих ушах.
Пусть наши партии, постыдно оплошав,
Греховны все без исключенья, —
      Но пред лицом вседневных зол
Поэт узнал свое гражданское значенье:
      Он — человечества посол.

РАЗДЕЛ ДОБЫЧИ

1

Когда тяжелый зной накаливал громады
     Мостов и площадей пустых,
И завывал набат, и грохот канонады
     В парижском воздухе не стих,
Когда по городу, как штормовое море,
     Людская поднялась гряда,
И, красноречию мортир угрюмых вторя,
     Шла Марсельеза, — о, тогда
Мундиры синие, конечно, не торчали,
      Какие нынче развелись.
Там под лохмотьями сердца мужчин стучали,
      Там пальцы грязные впились
 В ружейные курки. Прицел был дальнозорок,
      Когда, патрон перегрызя,
Рот, полный пороха и крепких поговорок,
      Кричал: «Стоять на смерть, друзья!»

2

А вам, молодчикам с большим трехцветным бантом,
        Во фраках, с белой грудью, вам,
Затянутым в корсет женоподобным франтам,
        Бульварным модникам и львам, —
Как вам спалось, когда, под саблями не тая,
       Наперерез ночной стрельбе,
Шла рвань великая, шла голытьба святая
       Добыть бессмертие себе?
Был полон весь Париж чудес. Но в малодушье
       Сиятельные господа,
От ужаса вспотев и затыкая уши,
       За шторой прятались тогда!

3