Язык и идеология: Критика идеалистических концепций функционирования и развития языка

Находясь на ложных мировоззренческих позициях, Н. Хомский просто не в состоянии это совершить. Язык представляется ему как единственная данная человеку реальность, поэтому он так и не смог понять ни его социальной сущности, ни закономерностей развития, ни обусловленных ими функций языка, ни внутреннего строения языковой системы.

1.3. Формальный аппарат современной американской лингвистики

Классики марксизма-ленинизма, утверждая, что язык выполняет особо важную роль в жизни человека и общества, выделяли две его основные функции – коммуникативную и познавательную.

«Язык, – писали К. Маркс и Ф. Энгельс, – так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми»

(Маркс, Энгельс, т. 3, 29).

Основу советского языкознания составляет тезис о неразрывной связи языка как общественного явления с мышлением и культурой.

В силу того что в языкознании последних десятилетий определенное место отводилось использованию формальных методов исследования языкового материала, необходимо остановиться на их анализе с позиций марксистско-ленинской методологии, подвергнуть критике те формалистические изыскания, которые не приносят пользы ни теоретической, ни прикладной лингвистике.

Недостатки генеративной грамматики Н. Хомского, о которых много писалось в отечественном языкознании (см.: Филин, 1979; Ахманова, Минаева, 1979; Философские основы…, 1977), проявившиеся, в частности, в формализме, игнорировании смысловой стороны языка, в несоответствии основных выводов, к которым приходит эта теория, широковещательным декларациям, сделанным Н. Хомским относительно задач лингвистики, наконец, использование этой грамматикой методологического аппарата идеалистической философии – все это имеет корни в истории американской лингвистики и проявляется в работах других американских исследователей.

В последние десятилетия американские языковеды уделяли особое внимание выработке формализованных процедур анализа, имитирующих «строгостью» изложения описание моделей при математическом моделировании. Таковы работы З. Хэрриса, Ч. Хоккета, Дж. Гринберга и других в области синхронического изучения языков (в основном английского). Таковы же труды Г. Хенигсвальда, приспособившего дескриптивную методику описания языковых фактов в синхронии к анализу явлений в диахронии, даже к реконструкции определенных этапов в развитии языков, к объяснению некоторых «законов», выдвинутых еще младограмматиками (см.: Hoenigswald, 1960).

Большинство этих авторов сочетает выработку формализованных процедур описания языка с изучением его семиотических характеристик. Определенное влияние на эти работы оказывает и бихевиоризм, рассматривающий язык как речевой аспект поведения человека. Так, Дж. Гринберг в «Очерках по лингвистике» говорит о двух путях описания языка: 1) язык можно описывать как систему сигналов, подчиненную правилам, которые образуют грамматику этой системы; 2) его можно описывать как систему моделей поведения, охватывающую группу индивидуумов (см.: Greenberg, 1959, 1). Легко заметить, что первый путь отражает семиотический взгляд на язык как на знаковую систему («система сигналов»), второй же явно тяготеет к бихевиоризму («модели поведения»). Оба пути объединяет попытка рассматривать язык как систему.

Семиотический подход к языку, широко применяемый в современной (не только американской) лингвистике, оказался полезным для определенных аспектов теоретического и прикладного языкознания. Он позволил определить место языка как системы среди других знаковых систем (зоосемиотических, систем искусственных, алгоритмических языков и пр.), а в связи с этим дал толчок к возникновению лингвистики универсалий, выделяющей лингвистические константы, свойственные системе естественного языка и позволяющие противопоставлять ее другим семиотическим системам.