Идеально другие. Художники о шестидесятых

Своеобразный обрывочный стиль городского пьяницы, краснобая из пивной, который может без конца долдонить обо всем — о политике, о водке, о ценах, о бабах. Зверь был из этой категории — образования никакого, все от природы. Слабых эксплуатировал. Зверев очень часто влюблялся. Красавцем его назвать нельзя, он был полненьким и с брюшком, внешность его скорее была отталкивающей. Надя Сдельникова, цыганка, еще была масса женщин, за которыми он ухлестывал. Он брал женщину, как крепость, которую обкладывал со всех сторон, пока она не сдавалась. За всеми я не следил — до 65-го года я практически не знаю его жизни. Но всех его баб я не знал — надо было следить за своим подвалом и своим хозяйством.

Зверевские женщины в конце концов уподоблялись ему?

У женщин есть свойство следовать, подчиняться своему водителю-мужику, и, если какая-то поэтесса или цыганка пытались за ним плестись, они сами превращались в стопроцентных шизофреников. Когда я с ним сошелся очень близко в 68-м году, он влюбился в девушку из «Литературной газеты», с которой его познакомила Аида Батуркевич и в которую Зверев был страшно влюблен. Люба Боровикова была скромная, тихая, рафинированная, литературно настроенная изящная маленькая девочка из культурной семьи, работала младшим литературным сотрудником в «Литературке». Таскала чай Чаковскому, наверное. Он обложил ее цветами, консьержка носила, редактор газеты Чаковский чуть не обалдел: «Кому цветы?» Стажерке из института! На это он клюнул. Потому что, если красит и пудрится, — для него это уже блядища, некого воспитывать, не перед кем выпендриваться. Он ею и увлекся. Наверное, и другие были такие. Зверев влюбился в Боровикову, был какой-то затяжной роман с цветами, подарками, и однажды Люба не вернулась домой. В конце концов он ее засыпал букетами, и она пошла с ним в знаменитый ресторан на ВДНХ. Оттуда он ее повез к себе в Свиблово, не знаю, что там произошло, но через два-три дня туда был налет братьев этой девушки. Папа, важный полковник, пронюхав, что она исчезла, узнал, где живет ее ухажер. Сломали двери, ворвались и жестоко избили Зверева, Любу вытащили, засадили в «Волгу» и увезли домой. Оказалось, братья обнаружили, что он лишил ее девственности. Они избили Анатолия Тимофеевича до полусмерти — не знаю, как он выжил. После этого все зачахло — видимо, они угрожали его убить. Он испугался и прекратил ходить. Но сам Зверев мне сказал, что она ему не дала и сбежала.

Насколько опасны были его ухаживания?

И для него, и для бабы — опасная игра. Классическое ухажерство здесь не подходит, это совсем другое — он, правда, сразу предлагал руку и сердце, но это мало что изменяло. Он человек был опытный и знал, что на этом сразу можно сработать. Но поскольку он был человек внешне очень отталкивающий, костюм новый, только что снят из бостонского магазина, но уже лапша висит на нем, солома, сено, мазут — неприглядный вид! А мещане не любят эти вещи — костюм надо чистить, подавать в нужном ракурсе. Так что с женщинами у него всегда было сложно, даже с богемными бабами у него всегда были большие проблемы. С Надькой Сдельниковой были постоянные драки, ссоры, побоища — он ей руку однажды прижал дверью, тем не менее они все время вместе ездили куда-то — в Тарусу, на дачу, в 63-64-м году. Она многое может рассказать. Сдельникова такая натуральная — на Западе есть такой стиль cool. Мониста висит на шее, красочные одежды, две-три юбки расшитые, на голове чалма зеленая, серебро на пальцах, цыганский стиль. Красочная девка, но похожа на слона немного. Подруга ее, которой увлекался Целков, такая же была — Варька Пирогова. Художникам дозволялось снимать подвал — достаешь справку художественного фонда, что ты нуждаешься в жилплощади. И Надя, как и Пирогова, достали документы и в этих подвалах работали. Сдельникова сняла ему подвал — он не мог сам снять. Однажды завалившись туда от Плавинского, Зверев застрял на два года.

Многие художники плохо к нему относились, даже били — как у Михайлова.