Иисус и иудаизм

Одно из главных положений, на которое опираются исследователи, занимавшиеся текстами Мф. 12:28 и 11:5 сл., — это отличие Иисуса от других еврейских пророков и экзорцистов, особенно от Иоанна Крестителя 65. Для защиты утверждения» что царство «так или иначе» 66 присутствовало в словах и делах Иисуса, особенно в его экзорцизмах, и что эти, по общему мнению, эсхатологические чудеса выделял» Иисуса среди других, предполагалось, явно или неявно, что Иисус был уникален. Время от времени— я объясняю это неудачным выбором слов, на основании которых делаются выводы, — кому-то кажется, что чудеса были знаками царства, и так как Иисус их творил, он принес царство 67. Мы должны предположить, что Иисус был не единственным чудотворцем своего времени, и я думаю, что никто не будет серьезно отстаивать противоположное мнение. Недавно Харвей представил доводы, согласно которым уникальность Иисуса заключалась в том, что он творил чудеса особого рода, и что именно они свидетельствовали о наступлении времен, предсказанных пророками. Это интересное предложение, но я думаю, что оно не достигает цели; мы вернемся к нему в следующей главе. Обычно подчеркивается уникальность самосознания Иисуса или его притязаний. «Иоанн нигде не ссылается на какое-либо изгнание бесов (как это делает Иисус) как на знак того, что “царство Божье приближается к вам” 68. «Было нечто совершенно иное, действительно уникальное в его сознании своей власти» (в связи с Мф. 12:28//Лк. 11:20) 69. «Иоанн верил, что конец времен вот-вот наступит; Иисус верил» что смена эонов уже произошла» (в связи с двумя отрывками, о которых шла речь, и парой других) 70. Согласно Траутман, нигде в древнем иудаизме нельзя найти такого, чтобы совершенный человеком акт экзорцизма привел к вторжению эсхатона в существующий мир, чтобы действие человека привело к победе царства Божьего 71.

Итак, чтобы получить значимую информацию о Иисусе из таких отрывков, как Мф. 12:28, исследователи должны предполагать не только то, что они способны точно реконструировать сказанное Иисусом и имевшееся им в виду, но также и то, что они могут исключить возможность тех же взглядов у кого-то еще. Это в огромной степени увеличивает сомнительность метода, который требует гипотез о гипотезах. Как можно исторически доказать, что некая установка или концепция уникальна? Трезвая оценка в соответствии с обычными канонами исторических исследований не может идти дальше, чем «•противоположное не доказано». Но может ли «противоположное не доказано» в таком вопросе, как самосознание, играть решающую роль в понимании Иисуса? Фактически у нас нет никаких данных о том, какое значение придавали своей работе другие еврейские целители и проповедники первого столетия. У нас есть, конечно, кое-какая информация об Иоанне Крестителе, но едва ли можно утверждать, что мы знаем в полном объеме все, что он думал и говорил. Можем ли мм быть уверены, что ни Февда (Древн. XX, 5:1), ни Египтянин (Древн. XX, 8:6; Война II, 13:5) не думали, что царство ворвется с ними как наместниками Бога? Не думаю. На самом деле мне представляется вполне вероятным, что такие пророки думали, что Бог действует через них и установит через них свое царства. Возвращаясь еще раз к утверждению Траутман, что в иудаизме мы нигде, кроме евангелий, не найдем того, чтобы царство Божье одержало победу в результате действий человека, следует сказать не только то, что наши знания весьма ограничены, но и то, что еврейские «пророки, обещавшие знамения» 72, вполне вероятно, именно так и мыслили. Если кто-то хочет сказать, что другие пророки, которые могли так думать, были не правы, и что в Иисусе царство Божье реально одержало победу, — а именно это зачастую и хотят сказать 73, тогда мы должны заметить, что такая дискуссия относится уже не к истории, а к богословским оценкам.

Бели выдвигается довод, что Иисус уникален потому, что из всех еврейских целителей и проповедников только он оставил учеников, образовавших большое религиозное сообщество (к этому мы вернемся позднее), мы все-таки должны признать, что не можем утверждать, что именно понимание Иисусом царства как присутствующего в его словах и делах объясняет живучесть христианства. Успех христианства уникален, это факт, но этот факт не говорит о том. что было причиной этого успеха.

Полезно будет привести здесь пространную цитату из книги Кюммеля, в которой он с помощью Мф. 11:5 сл. решает вопрос о смысле и главных отличительных чертах провозвестия Иисуса. В этом месте он дает понять, что мы знаем ответы на вопросы, которые я считаю не решенными.